Я глядел на ее размозженную голову и чувствовал, как кровь стынет у меня в жилах. Полицейский, который выталкивал меня из дома, вернулся после короткой консультации со своим начальством и, заметив, что меня шатает, озабоченно поспешил ко мне.
– Я же велел вам ждать снаружи, сэр! – в сердцах бросил он, давая понять, что я сам виноват в том, что мне стало плохо.
Я тупо кивнул и вышел в холл. Дональд сидел на ступеньках, уставившись в пустоту. Я опустился возле него, свесив голову между колен.
– Я… я сам нашел ее, – сказал он. Что ему ответить?
У меня перехватило горло. Мне самому было жутко, а ведь он безумно любил ее.
Дурнота медленно проходила. Я оперся о стену. Если бы я знал, как ему помочь!
– Она… никогда… не бывала… дома… по пятницам…
– Знаю, Дональд.
– В шестом часу она всегда… возвращалась домой… – пролепетал он.
– Я принесу тебе бренди, – сказал я.
– Она не должна была… быть здесь…
Я с трудом поднялся и пошел в столовую. И только здесь я сообразил, что означала пустая гостиная. В столовой тоже оказались голые стены, голые полки, вытащенные и брошенные на пол пустые ящики. Ни серебряных безделушек, ни серебряной посуды. Исчезла коллекция старинного фарфора. Вместо них – куча скатертей и салфеток на полу. И везде битое стекло.
Дом моего кузена ограбили. И Регина… Регина, никогда не бывавшая дома по пятницам, почему-то пришла…
Я облокотился на опустошенный буфет, переполненный такой яростью, что, попадись мне сейчас эти негодяи, которые так хладнокровно могут убить совершенно незнакомого им человека, от них бы осталось мокрое место. Смирение – удел праведников. Меня же переполняла лютая ненависть.
Я нашел два уцелевших стакана, но ничего спиртного так и не обнаружил. Взбешенный, я прошел на кухню и налил воды в электрический чайник.
Следы грабежа были видны даже здесь. С полок было сметено все подчистую. Интересно, какие же сокровища они надеялись найти в кухне? На скорую руку заварив чай, я порылся в шкафчике, где Регина держала пряности и бренди для кулинарных целей, и, обнаружив бутылку, глупо обрадовался: хоть здесь эти негодяи дали маху.
Дональд все еще неподвижно сидел на ступеньках. Я сунул ему в руку стакан со сладким крепким чаем и заставил выпить.
– Она никогда не бывала дома… по пятницам, – уже который раз повторил он.
– Конечно, – согласился я и подумал, сколько людей знали о том, что по пятницам в доме никого не бывало.
Мы медленно выпили чай. Я забрал у Дона стакан, поставил его вместе со своим на пол и снова сел рядом.
Основная часть мебели, стоявшей в холле, исчезла. Небольшой шератоновский стол, обитое кожей кресло, напольные часы XIX века.