В каталоге их не было. Они тихо и мирно висели рядом. Мне они бросились в глаза, как чистокровные скакуны среди полукровок.
У меня по спине поползли мурашки. Не столько из-за мастерства, сколько из-за сюжета одной из картин. Лошади выходят на старт, длинный ряд жокеев ярко выделяется на фоне темного неба. Одежда ближайшего жокея пурпурная, а шапочка зеленая.
В голове у меня зазвучал голос Мейзи: «… может, вы подумаете, что я глупая, но одна из причин, почему я ее купила… Мы с Арчи решили выбрать пурпурный и зеленый цвета, если ни у кого еще таких нет».
Мейзи именно так описала картину, спрятанную за радиатором и, наверное, сгоревшую.
Картина, на которую я смотрел, была похожа на оригинал. Заметно воздействие времени, прошедшее после смерти Маннинга, достаточное профессиональное совершенство произведения – нечто такое, что отличает великое от хорошего. Я даже чуть-чуть попробовал пальцем фактуру полотна и мазка. Все как должно быть. Все как надо.
– Чем могу служить? – спросил кто-то по-английски у меня за спиной.
Он заглядывал в комнату с порога. На лице выражение сдержанной предупредительности, как у человека, товар которого оценил кто-то, не имеющий средств на приобретение.
Я сразу его узнал. Темные редкие волосы, зачесанные назад, серые глаза, вислые усы, загорелая кожа – все, как и тридцать дней назад в Англии, когда он рыскал по пожарищу. Мистер Грин. Через «и» долгое.
А через мгновение и он узнал меня. Он напряженно переводил взгляд с меня на картину и вдруг вспомнил, где видел меня, и это его ошеломило. Он резко отступил назад и дотронулся рукой до стены позади себя.
Я уже направился к двери, но не успел. В дверном проеме мгновенно опустилась стальная решетка и, лязгнув, замкнулась на полу. Мистер Грин остался по ту сторону, и в каждой черте его лица запечатлелось неверие в происходящее. Я пересмотрел свои простодушные теории об опасности, полезной для души, и ощутил страх, какого не знал никогда в жизни.
– В чем дело? – спросил глубокий голос.
Грин не мог произнести ни звука. Рядом с ним оказался мужчина из конторы и уставился на меня через решетку.
– Воришка? – спросил он досадливо.
Грин покачал головой. Подошел третий мужчина, его молодое лицо светилось любопытством, а прыщ на подбородке был виден даже с середины комнаты.
– Ого! – произнес он с чисто австралийским изумлением. – Это тип из Художественного центра. Это он меня преследовал. Клянусь, он не мог выследить! Клянусь!
– Заткни пасть! – коротко бросил мужчина из конторы, внимательно глядя на меня.
А я смотрел на него.