— Милая, это прогулка. Подниматься будем там.
Я дернула шеей, чтобы посмотреть, куда он показывает. Ветер полоснул меня по лицу, обжег щеку.
— Нет, — сказала я. — Может, ты и будешь. А я нет.
— Ты устала?
— Устала? О нет, совсем нет, меня закалили мои походы до станции метро. У меня мозоли от новых ботинок. Икры огнем горят. В боку колет, как будто туда воткнули нож. У меня нос отваливается от холода. Пальцы онемели. И еще я боюсь этой чертовой высоты. Я остаюсь здесь. — Я села в мелкий снег и засунула себе в рот два холодных, твердых квадратика шоколада.
— Здесь? — Адам оглядел местность: вересковая пустошь, обрамленная зубчатыми горами. И летом здесь явно нечасто ходили пешком... и уж, конечно, никто сюда не придет в эту субботу в конце февраля, когда обледенелая трава торчала смерзшимися пучками, несколько голых деревьев склонялось на ветру, а наше дыхание клубочками пара поднималось в серое небо.
— Ну ладно. Я не останусь здесь. Просто расшумелась.
Он присел рядом со мной и расхохотался. Думаю, тогда я впервые услышала, как он смеется по-настоящему.
— Я женился на слабачке, — сообщил он, словно это была самая смешная вещь на свете. — Всю жизнь лазаю по горам, а женился на женщине, которая не способна подняться на пологий холм, чтобы не заныть!
— Да, а я вышла замуж за человека, который тащит меня в пустыню, а потом смеется, когда я оказываюсь в трудном положении и чувствую себя растерянной, — рассердилась я.
Адам встал и поднял меня на ноги. Он поправил мне перчатки, чтобы между ними и рукавами куртки не было зазора, вынул из рюкзака шарф и обмотал мою шею. Он покрепче завязал мне шнурки, чтобы ботинки не болтались на ноге.
— А теперь, — сказал он, — попытайся войти в ритм. Не торопись. Ты раньше торопилась. Найди свой шаг и иди. Пусть дыхание будет ровным. Не смотри вперед по ходу, просто переставляй ноги одну за другой, пока это не покажется похожим на медитацию. Готова?
— Да, капитан.
Мы друг за другом шли по тропе, которая становилась все круче, пока мы практически не стали карабкаться по ней вверх. Адам, казалось, идет налегке, хотя он обогнал меня всего на несколько секунд. Я не пыталась догнать его, но старалась точно следовать его наставлению. Левая, правая; левая, правая. Из носа потекли сопли, глаза слезились. Ноги болели и, казалось, налились свинцом. Я заставляла себя считать в уме. Я пыталась петь про себя старую песенку о химических элементах, с которой выступала на вечере в колледже. «Вот сурьма, мышьяк, алюминий, селен...» — что там дальше? Хотя на пение все равно не хватало дыхания. Время от времени я спотыкалась о мелкие камни или о корни ежевики. Я так и не ощутила медитации, но я шла, вскоре колики в боку превратились в легкую боль, руки согрелись, а воздух стал казаться свежим, а не жгучим.