— Проводи меня к конюшне, — скомандовал он. — Я сам расседлаю коня, а ты пока принеси ужин и бренди. Я провел в седле много часов и не слишком расположен препираться.
— Что там, Гарри? — донесся тонкий дрожащий голос, и в круге света появилась старушка с тяжелым фонарем.
— Это его светлость из Лондона, — сообщил супруг. — Приехал посмотреть на свое наследство.
— Мне нужны ужин и постель, — объявил Ратерфорд.
— Даже не знаю, милорд, что у нас есть из провизии, — встревожилась женщина. — В кладовой найдется кусочек свиной щеки, что остался от ужина Гарри… Дэмиен содрогнулся.
— Хлеба и сыра будет вполне достаточно. Надеюсь, вы можете хоть это принести.
— Пожалуй, — нерешительно согласилась она. — Вам, понадобятся чистые простыни. Пойду поищу. Никто не застилал постель хозяина с тех пор, как его схоронили, упокой Господи чистую душеньку…
Все еще бормоча себе под нос, она заковыляла прочь, не забыв захватить фонарь.
— Вперед, в конюшню, — нетерпеливо бросил Ратерфорд и устремился к двери.
Гарри, кутаясь в попону, зашаркал следом.
С первого взгляда стало ясно, что конюшни Мэллори-Хауса давно не видели животных, подобных Сарацину. Три соседних стойла занимали две упряжные лошади и древняя кобыла. В остальных лишь не слишком приятный запах да кучи лежалого навоза напоминали о прежних обитателях. Лорд Ратерфорд решил, что сейчас он вряд ли способен вычистить эти авгиевы конюшни, повторив подвиг Геракла. Сарацину придется претерпеть грязь и неудобства одну теплую, июльскую ночь, как, впрочем, и его хозяину. Однако на будущее стоит запомнить урок и не отпускать от себя Уолтера, по крайней мере до конца этой злополучной поездки.
Корка черствого хлеба и кусок сыра, очевидно, предназлаченный для мышеловки, отнюдь не подняли его духа. Бренди, однако, оказалось более чем приемлемым, что нисколько не удивило лорда после той сцены, которую он наблюдал на горной тропе. По-видимому, «джентльмены» развили здесь бурную деятельность, чтобы хоть немного возместить ему все перенесенные тяготы.
Спальня кузена Мэтью оказалась такой мрачной и неуютной, словно отсюда позабыли убрать его тело. Однако перина была застелена чистыми простынями, а на пузатом комоде стояла масляная лампа. По требованию нового хозяина появился и кувшин с водой; всякие возражения и колебания были подавлены в самом зародыше резким приказом, произнесенным не допускавшим возражения тоном, более подходящим для казармы. Его светлость постепенно привыкал к мысли о том, что лондонские обычаи еще не успели привиться в Корнуолле. Стоило ему неожиданно появиться в любом из владений семейства Китли даже глубокой ночью, как его принимали с таким радушием, словно на дворе стоял полдень. Но и челяди там хватало, не то что здесь: двое жалких стариков, служивших кузену Мэтью и перешедших к его наследнику. Если, конечно, тот выдержит здесь более нескольких часов.