Ратерфорд с тяжелым вздохом потушил лампу, лег в постель и с подозрением принюхался. Попахивает плесенью, но хоть простыни не сырые, и за то спасибо. На полуострове ему приходилось куда хуже . Правда, тогда рана в плече еще не так его донимала, и кроме того, человек вправе ожидать у себя дома некоторого уюта.
В маленькой пещерке было прохладно, сухо и так же пусто, как в буфете матушки Гусыни. Мередит прошла вглубь и, казалось, растворилась в скале. Вход в узкий туннель, достаточно высокий и широкий, чтобы вместить маленького пони, был скрыт за выступающим валуном в дальнем углу. Сам туннель постепенно расширялся, превращаясь в огромную пещеру, где горел единственный фонарь, отбрасывая пляшущие тени на грубо обтесанные стены. Шесть пони, привезших сюда контрабандные товары, не проявляли особого любопытства и куда больше интересовались содержимым торб, которые поставили перед ними благодарные хозяева, как только работа была закончена. На полу у стен громоздились мешки и ящики. Мередит с довольной улыбкой обозревала плоды сегодняшних усилий. Неплохую прибыль они получат, а ее доли будет как раз достаточно, чтобы сделать последний взнос по закладной на сорок акров Дакетс-Спинни. Долго ей пришлось стараться, чтобы вернуть фамильную собственность. Но теперь по крайней мере можно оплатить учебу мальчиков за весь будущий год.
Захватив с собой фонарь, Мередит вышла из пещеры, но не тем путем, которым явилась сюда, а другим, дальним ходом, который постепенно поднимался в гору и заканчивался у глухой стены. Подняв руки, Мередит подтолкнула большой камень в верхней части прохода. Камень с глухим стуком отвалился на толстое одеяло, специально предназначенное, чтобы заглушить звук падения. Мередит, подтянувшись, с привычной ловкостью вылезла из отверстия, подняла фонарь и поставила валун на место. И оказалась в небольшой кладовой, где на аспидных полках стояли баночки с вареньем, горшочки с маслом и головки сыра — дары домашней фермы, снабжавшей обитателей дома самым необходимым.
Мерри сняла башмаки и, взяв их в одну руку, а фонарь — в другую, потихоньку перебралась из кладовой в большую кухню. Здесь было тепло — еще топилась почерневшая от времени плита. Тишину нарушало лишь тиканье больших напольных часов у буфета. Половина третьего ночи. Слуги проснутся только часа через три.
Бесшумно ступая ножками в шерстяных чулках, Мередит прокралась мимо лестницы черного хода к высокой двери, обитой зеленым сукном и отделявшей помещения для слуг от основной части дома.
Сэр Джон Блейк незадолго до своей безвременной кончины, последовавшей три года назад, ухитрился продать почти все фамильные ценности, и пол из каменного плитняка в коридоре теперь остался без пушистого турецкого ковра. Дубовый стол в стиле Жакоб, стоявший под окном, избежал молотка аукциониста только из-за того, что порядком обветшал, но тяжелый серебряный поднос и китайские вазы, когда-то украшавшие столешницу, постигла печальная участь. Мередит, давно свыкшаяся с мыслью о беспечном мотовстве покойного мужа, бесшумно взбежала по широкой изогнутой лестнице, промелькнула на галерее, выходившей в холл, и влетела в просторную спальню с окнами по фасаду.