— Так будет очень шаловливо. — Он выбрал место высоко на щеке.
— Не желаешь ли добавить что-нибудь еще? Чтобы наверняка завлечь всех, кого надо завлечь?
В комнате повисло тяжелое молчание. Руперту не понравилось то, что она говорила, и особенно каким это было сказано тоном.
Пальцы на подбородке разжались. От насмешливых слов в глазах появились удивление и гнев.
— О чем это ты? — Он посмотрел поверх ее плеча туда, где у шкафа возилась Нелл.
Октавия пожала плечами, стараясь превратить все в шутку. Взяла заячью лапку, провела по щеке, внимательно посмотрела на себя в зеркало.
— Ни о чем. Просто неловко себя чувствую. Распушила перья, точно павлин, завлекающий партнера.
— Перья распушает павлин-самец, — поправил ее, еще хмурясь, Руперт.
— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. — Октавия послюнявила палец и провела им по бровям, отводя взгляд, чтобы не встретиться с Рупертом в зеркале глазами.
— Не уверен, — спокойно заметил тот. — Но кое-что подозреваю. И дай Бог, чтобы мои подозрения оказались напрасными.
Он наклонился к ней: щека вплотную прижалась к ее щеке, глаза искали в зеркале ее глаза.
— Я ведь не прав, Октавия? Ты не считаешь, что я наряжаю тебя для постели Уиндхэма? Скажи, что я ошибаюсь.
Во рту Октавии внезапно пересохло, она вспыхнула. Проницательность Руперта ее всегда пугала.
— Ума не приложу, почему ты об этом подумал. — Она внезапно закашлялась. — И не понимаю, почему так смотришь на меня. Просто я не люблю так одеваться. В таком наряде я чувствую себя шлюхой. И не важно, что все остальные выглядят точно так же. Я терпеть не могу выглядеть, как все остальные.
Ей показалось, что Руперт поверил ей, и Октавия вздохнула с облегчением.
Он медленно распрямился, руки легко легли ей на плечи.
— Верь мне, Октавия, ты не можешь выглядеть, как другие женщины. Ты — единственная.
Теперь его глаза улыбались ей в зеркале.
— Готов поспорить, что сам король будет у твоих ног. А ты знаешь, какой он блюститель нравов.
С внезапной стремительностью он направился к дверям своей спальни.
— Нужно закончить собственный павлиний наряд. И не порти мою работу! — Руперт заметил, что пальцы Октавии беспокойно ощупывают в поисках мушки щеку. — Не сомневайся, я знаю, что тебе идет.
Наверное, знал. В этом деле он хорошо разбирался. А она сглупила, что так себя повела. Но в последние дни Октавия чувствовала себя так, будто с нее содрали кожу, и она уже не могла отвечать на все с прежней легкостью, не умела больше с живым воодушевлением играть по правилам Руперта.
Теперь она точно знала, отчего сорвалась сегодня. Нервничая, Октавия подошла к окну. Ее платье не было предназначено для того, чтобы в нем сидели, хотя, если очень захотеть, на краешке стула примоститься все же можно. Впрочем, нынешним вечером особенно рассиживаться не придется: в присутствии их величеств не сидят.