Он поднялся с кушетки, прошел к письменному столу и принялся что-то быстро писать на листке бумаги. Лаки, с бьющимся сердцем, наблюдал за ним.
– Вот вопросы, на которые я хотел бы получить ответ. Через пару дней после того, как я получу ответы, я представлю ему детальный план действий.
– Я бы не хотел влезать в это, Эрни, – сказал Лаки, принимая бумагу. Он даже не взглянул на то, что написал Клинг, а сложил листок и сунул его в карман. – Может, ты заплатишь мне и будешь сам иметь дело с Джемисоном?
Клинг похлопал его по плечу:
– Не дрейфь! Мы теперь в одной упряжке. Если хочешь получить тридцать штук, то изволь шевелить задом. Топай и устрой все в лучшем виде. Тогда будет полный порядок.
И он подтолкнул Лаки к двери. Когда Лукан ушел, из кухни появился Нго.
– Я бы на вашем месте, сэр, не доверял этому человеку, – спокойно заметил он.
– Правильно говоришь. Это такой негодяй – за деньги мать родную продаст. Однако пойдем искупаемся.
Надев плавки, они спустились к океану.
– Если Лукан начнет финтить, мы ведь всегда сможем малость поприжать его, не так ли, малыш?
Вьетнамец посмотрел на Клинга глазами, полными обожания.
– Да, сэр, – ответил он. Убийца и его партнер нырнули в голубую воду залива.
Джемисон на прокатном “мерседесе” подъехал к “Звездному” ровно в одиннадцать. Он не обратил внимания на высокого, жилистого седеющего мужчину в черных очках, который лежал в шезлонге в нескольких метрах от домика Лукана. Между тем человек за стеклами очков внимательно разглядывал его, Джемисона.
– Доброе утро, сэр, – нервно сказал Лукан, подойдя к “мерседесу”.
Джемисон был в скверном настроении. Его расстроил телефонный разговор с Тарнией, которая решительно запретила ему приезжать в аэропорт, чтобы проститься.
– Не надо, Шерри, – мягко возражала она. – Чем меньше нас видят вместе, тем лучше для нас. Я никак не могу выкинуть из головы этого гнусного щелкопера Дрисдейла. Очень жаль, что он видел нас вдвоем.
– Успокойся, дорогая. Забудь об этом. Он не посмеет и заикнуться о нас. Я буду думать о тебе все время. Обещаю, что когда ты вернешься, то через шесть месяцев станешь миссис Шерман Джемисон.
– Ну, если ты так уверен в этом, то и я не сомневаюсь больше, – ответила Тарния. – Я позвоню тебе сразу же, как только прилечу в Рим. А сейчас я должна бежать. Мне еще многое нужно сделать. Пока, милый. – И она повесила трубку.
Джемисон тоже задумчиво положил трубку. Он предлагал Тарнии сделать ее одной из богатейших в мире женщин, разделить с ним жизнь, стать матерью его сына, его возлюбленной. Но в ее голосе не слышно радости и энтузиазма. Все, о чем она думает, – это чертов показ мод!