Я нетерпеливо затушил сигарету. Так что же мне-то делать? Я знал, как должен был поступить. Должен позвонить в полицию и сообщить, где укрывается Поффери и его жена. Только что мне от этого будет? Ничего, кроме неприятностей. Лепски начнет допытываться, откуда мне известно, где они. И даже если мне удастся придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение, все равно я на этом ничего не заработаю. Вознаградить меня никто и не подумает.
И тут мне пришло в голову, что настало время поговорить с Нэнси Хэмел. Выяснить, не согласится ли она платить мне за молчание.
Я поморщился. Придется соблюдать крайнюю осторожность. Меньше всего мне улыбалось, чтобы меня обвинили в шантаже. Только шантаж ли это?
С тех пор как я служил в агентстве, я повидал всяких шантажистов. Меня для этого и использовали, чтобы сажать их за решетку. И до сего дня я всегда считал, что шантаж – это самое гнусное из всех преступлений.
Но разве я буду шантажировать Нэнси Хэмел? Я хочу только доверительно поговорить с ней. Хочу предупредить, что знаю о том, как она помогает Поффери, и знаю, где он и его жена прячутся. Объясню ей, что заработки у сыщиков незавидные. Улыбнусь при этом самой искренней из своих улыбок. И конечно, если мы придем к какому-нибудь соглашению, я обо всем забуду и все будут счастливы. Так что решать ей.
Ну разве это шантаж?
Деловое соглашение – с этим не спорю. Но никак не шантаж.
Мне довольно легко удается дурачить других, но уж когда я берусь дурачить самого себя, тут мне нет равных.
На следующее утро, часов около десяти, я вошел в кабинет Гленды. Она разбирала почту.
– Привет, трудовая пчелка! – сказал я, опираясь руками на край стола и склоняясь над ней. – Как дышится в такой солнечный денек?
Гленда не подняла глаз от письма:
– Что тебе нужно? Почему ты не при деле?
– Ошибаешься, радость моя. Я как раз о нем и хлопочу. Где эти анонимные письма? Мне они нужны. По-моему, стоит выяснить, на какой бумаге они написаны. Гарри подал мне одну идею.
– Ищи сам. – Она махнула рукой в сторону картотеки и продолжала читать.
– Куча новых дел? – спросил я, найдя оба письма.
И, не дождавшись ответа, спрятал письма в бумажник и убрался.
Спустившись в гараж, я сел в свой “мазер” и поехал в “Загородный клуб”. Здесь я припарковал машину и с “Ньюсуик” в руках уселся в вестибюле ждать.
В это утро я поднялся рано и уже написал два отчета, запасшись к тому же их копиями. К доверительной беседе с Нэнси Хэмел я был вполне готов. Сидя в вестибюле, я размышлял о ней. Вспоминал, какое впечатление на меня произвела ее фотография и какое она сама, когда я ее уже увидел. Почему-то я был твердо уверен, что, если поведу себя правильно, мы с ней легко поладим, а уж я приложу все усилия, чтобы вести себя правильно.