— Кто-кто, прости, не расслышала? — брови Орландины приподнялись.
— Стир Максимус, баварец. Артист.
— Да, поняла.
«Это ж надо! Хорошо хоть никто не знает, чьим именем я назвалась!»
— Певец, значит. А я воительница из славного Сераписского легиона вольных воинов…
И тут юное лицо аэда как-то странно вытянулось.
— Вы сераписская амазонка?!
— Так я про то и говорю! А чего ты испугался?
— Простите, уважаемая, но я слышал, что… — Парень неловко замялся. — Что попавших в плен сераписские амазонки кастрируют…
— Угу! А потом съедают отрезанное добро без соли и без лука, — скорчила страшную рожу Орландина. — Открою тебе страшную тайну — это правда. Но тебе нечего бояться, сейчас я не на службе.
Пока юноша с открытым ртом переваривал сказанное, она иронически продолжила:
— Небось, в чужом глазу каждый сучок замечаете. А вот начни я говорить, что делали ваши вояки на Сицилии и в Иллирии, так обидишься.
— Ну так то наемники были да прочее отребье, что с них взять, — смущенно буркнул певец.
— Я вот тоже наемница, что с меня взять? — ответила начавшая закипать Орландина. — Кстати, как наемнице ты должен мне плату за свое спасение.
Он посмотрел на нее печальными глазами, потом, вздохнув, полез в тощий кошель. Девушке стало совестно.
— Ладно, прости, я пошутила. Замнем. Я согласна взять свою плату натурой, — и насладившись потрясенным выражением лица парня, продолжила: — Ты покажешь мне город и объяснишь, что здесь к чему.
— Охотно, уважаемая! — разом повеселел юноша. — А, прошу прощения, как вас зовут?
Уже хотела было представиться, но тут подумала, что назови она ему свое настоящее имя, то как бы певец не бросился бежать со всех ног. Решит, чего доброго, что злобная амазонка намерена страшно отомстить ему за нанесенное в песне оскорбление. И теперь хочет заманить куда-нибудь в темный закоулок, чтобы зарезать, а может быть, даже перед смертью проделать над ним то самое, о чем говорили у него на родине.
— Ну, зови меня Ласка. И давай на «ты». Не патриции, чай.
Он недоуменно на нее уставился.
— Прости, но у вас… у тебя на редкость необычное имя для женщины-наемника.
«Ух ты, уже так сразу и определил, что женщина, — с легкой обидой подумала воительница. — Не мог хотя бы из вежливости девицей назвать?»
— Как раз самое подходящее.
— Но ведь «ласка» означает что-то совсем другое. Это нежность, любовь…
Теперь уже настал черед удивиться Орландине.
— Видел бы ты, как эта любовь с нежностью душит кур с кроликами! — сообщила она певцу. — На шею раз — и главную жилу перехватывает в момент! Между прочим, может и человека. В Чжунго, говорят, бандиты таких приучают спящим горло перегрызать… — И тут же хлопнула себя по лбу: — А, ты же не понял! Все время забываю насчет языка. Не та ласка, что hgaasty, а та, что iyjeetti, уразумел разницу? Ладно, пошли.