А! Что теперь! И я лежал и размышлял. И так я пролежал почти весь день. Никто меня не беспокоил. Было тихо. И на душе моей было легко и тихо. Я знал, что меня ждет, я приготовился. И мне, признаться, даже не терпелось: скорей бы день прошел, скорей бы миновала ночь, а там - в мечи и в тьму! А там - в неведомую, но, как говорят, счастливую страну! Хей! Хей!
Но вот пришел Торстайн. Сказал:
- Вставай. Сейчас придут рабы и будут накрывать на стол. Негоже при рабах лежать. Еще подумают: ты оробел, не можешь и подняться.
- Да, - сказал я, - ты прав. Пойдем.
Мы вышли из землянки, сели на скамью. Торстайн сказал:
- Сегодня ты мой гость. Пир - в твою честь. А завтра я хочу убить тебя.
- То есть, ты вызываешь меня?
- Да, вызываю.
- Что ж, будь по-твоему.
Мы помолчали. Потом Торстайн опять заговорил; на этот раз он спросил у меня:
- У тебя есть последнее желание?
- Пока что нет, - ответил я. - Я еще слишком молод, чтобы думать об этом.
- Но завтра я тебя убью!
- Это совсем не обязательно.
- Нет, обязательно! - гневно вскричал Торстайн и, весь трясясь от возмущения, встал, плюнул на землю, прямо передо мной, и широкими шагами ушел в землянку.
А я левой ногой растер его плевок. Вот до чего он был тогда неосторожен!
Итак, Торстайн ушел к себе в землянку, и стал распоряжаться там, всех подгонял и торопил, покрикивал на нерадивых. А я сидел себе у входа и помалкивал, смотрел по сторонам. Вижу: идут Торстайновы дружинники, а среди них идет Лузай, и он держится с ними так, как будто бы он их давным-давно знает, как будто он и сам из здешних. Идет - и вот уже меня не замечает, и вот уже почти проходит мимо...
- Лузай! - окликнул я.
Он вздрогнул и остановился. Я поманил его рукой. Он подошел.
- Сядь рядом, - сказал я.
Он сел. Сразу отвел глаза. И тогда я сказал:
- Мне уже все известно. Но я не виню тебя. И не кляну. И после тоже не предам тебя!
- Что?! - вздрогнул он.
- А то! И не трясись, Щербатым ты не станешь.
- Каким щербатым?
- А таким, которого мы бросили у рыжих. Завтра не твой - мой срок. И я уже готов к тому.
Лузай пожал плечами и спросил... Нехорошо спросил:
- Тогда зачем ты окликал меня?
- Не знаю.
- Знаешь! - вскричал Лузай. - Прекрасно знаешь! Страшишься уходить один, вот и меня с собой тянешь! Вот, думаешь, а вдруг они решат, будто и я с тобой заодин желал прикончить Хальдера! И тогда нас двоих... А! Что и говорить! - Лузай даже махнул рукой. - Не ярл ты, Айгаслав, - подменыш!
Подменыш! Х-ха! Как плетью по щеке! Я подскочил, я вырвал меч!..
Но все-таки опомнился, сел, помолчал, потом сказал: