А Чорохов, будто читая его мысли, буркнул:
– Ничего еще тебе не ясно, саперный комбат. А ну, давай сюда.
Он подошел к столу, сел, сдвинул к краю прямоугольные ящики полевых телефонов, разгладил карту и сказал вставшему за его плечом Суровцеву:
– Смотри на карту. Начальник штаба, объясни ему задачу.
Бритоголовый майор встал рядом с Чороховым, склонился над картой:
– Вот здесь, капитан, восточное участка, который занимает ваш батальон, находится населенный пункт Ожогин Волочек. Видите? – У майора был спокойный, усталый голос, и говорил он, точно учитель, разъясняющий ученику младших классов элементарную задачу. – Здесь, в Ожогином Волочке, – он опустил на карту указательный палец с коротко остриженным ногтем, – оборону займет наш сосед – дивизия народного ополчения.
– А какой ее участок? – спросил Суровцев.
– Какой участок?! – вмешался Чорохов и хлопнул по карте своей широкой ладонью. – А хрен его знает какой! Вчера вечером ополченцы вышли на позиции. И знаем мы только, что здесь будет их правый фланг. Вот это и есть главное, что тебе надо, как «Отче наш», запомнить!
Он повернул голову к своему начальнику штаба и сказал:
– Дай я уж ему сам расскажу. Он по молодости лет божественной науки не проходил. Так вот, – он снова перевел взгляд на карту, – я седлаю основное шоссе и железную дорогу из Пскова. – Чорохов провел ногтем две линии на карте. – А теперь что ты меня должен спросить? А?
Суровцев молчал, сосредоточенно глядя на карту.
– Товарищ полковник, – ответил наконец Суровцев, – это у вас десятикилометровка. Но тогда мне кажется, что между ополченцами и вами получается большой разрыв, километров… в восемь – десять. Кто его будет держать?
– Ах ты умница, саперная твоя душа! – одобрительно и вместе с тем как-то зло воскликнул Чорохов. – В самую точку попал. Так вот, ты и будешь этот разрыв держать. Ты понял?! Потому что, кроме твоего батальона, мне эту дырку заткнуть нечем, и так тридцать километров на мою долю приходится. В одиннадцать верст прореха на стыке с ополченцами получается. Твоим батальоном я и буду ее латать.
Чорохов исподлобья глянул на Звягинцева, молча стоявшего посреди комнаты, но тут же снова повернулся к Суровцеву.
«Нелепо! Неграмотно!.. Преступно!..» – хотелось крикнуть Звягинцеву.
– Сколько у тебя пулеметов? – спросил Чорохов.
– Три ручных, – механически ответил Суровцев, мысли которого были заняты все еще тем, что минутой раньше сказал комдив.
– Ах, будь ты неладен! – воскликнул Чорохов. – Как тебе это нравится, майор? – обратился он к начальнику штаба и встал. – Ты что же, к теще на блины или на войну приехал? – заговорил он, опять поворачиваясь к Суровцеву. – На триста штыков три пулемета?!