– Люс, открывай! – заколотил он в хлипкую дверь.
Задвижка на двери прыгала, грозя открыться.
– Нет.
– Ты пойдешь мыть посуду? – рычал хозяин за дверью.
– Нет, – вновь так же кратко отозвался Люс.
– Учти, я тебе премиальные не заплачу. – Имелись в виду очередные двадцать кредов.
– А пошел ты! – огрызнулся Люс. – Подавись своей двадцаткой.
– Не будешь работать – выпрут из купола. Кончатся кредиты – отправят на рытье котлованов. Еще прибежишь, будешь в ножки кланяться.
– Не прибегу.
Никогда больше ни за что не вернется он в эту проклятую дыру. Рубеж пройден. Точка невозвращения. Если Марк не спасет его, Люс умрет. Марк, я ненавижу тебя, всеми силами души ненавижу, клянусь Аустерлицем!
Спаси!
Ах, если бы не пропали так нелепо креды! Люс был бы почти счастлив на этой мерзкой планетке, которая и в подметки не годилась Колеснице. Он скривил губы, вспоминая рыжего Турна с лицом наполовину синим, наполовину белым. Жулик! Ведь сразу было понятно, что Турн – мерзавец и жулик. Это же было ясно как дважды два. Но почему-то Люса все время обманывали. Прежде на грядках Жерар обсчитывал, назначая невыполнимую норму на день, теперь этот Турн. Потом хозяин проклятого котла принялся зажиливать кредиты. Манлий вон обещал прислать тысячу. Может быть, прислал? Люс проверил счет. Но там по-прежнему оставалось чуть больше сотни кредитов.
Свобода! Она опять маячила перед ним. Грязноватая и пьяная баба, доступная, продажная. И очень злая. Вот именно – злая. Люс помнил, что, находясь в больнице в Новом Риме, он пытался по-быстрому что-то узнать о реконструкции Лация и читал все подряд, в том числе и о божествах древних римлян. По их представлениям каждый бог имеет множество ипостасей. Может спасать, помогать, наказывать и мстить. Многогранность божественных характеров просто удивительна. Венера может быть милостивой, Юпитер – злым. А свобода, какая она?
Ненадежная. Опасная. Желанная. Недостижимая. Ничего не прощающая. Требовательная. Есть и еще одна у нее особенность. Свобода ускользающая. Недаром на Старой Земле стоит она, держа в одной руке факел, в другой – свод законов. И обряжена в тогу. В Древнем Риме мужские тоги надевали продажные девки. Желанная и продажная, освещающая весь мир богиня.
***
Стук в дверь раздался уже после условного полудня Сердца Петры.
«Странное, однако, место. Столица живет по одному времени, вся планета – по другому», – про себя усмехнулся Люс.
Кто же это опять пожаловал? Хозяин? То есть бывший хозяин? А пошел он к черту! Вот бы заглянула та девчонка, что обещала обслужить Люса задаром, да обманула. Сучка! Они все здесь врут. Просто так, от нечего делать. Ради забавы. Ни одному слову верить нельзя. Сплошное вранье. И никто даже не оправдывается. Просто делают вид, что позабыли о сказанном пару часов назад. Будто один день живут на свете. Будто не было вчера, а есть только сегодня. И надо это «сегодня» прожить. О том, что случится завтра, никто не думает.