Джейн поморщилась от ужаса.
– А вот другой ботинок. – Адорна могла бы стать прекрасным исследователем в научной экспедиции. – А вот его сюртук, жилет, рубашка и... – Она замолчала.
– Брюки. – Блэкберн узнал голос лорда Мэллери, веселый как никогда. – Мисс Морант, это называется «брюки».
– О, – голос Адорны звучал очень удивленно. – Что бы это значило, как вы думаете?
Свадьба. Эта ужасная сцена в студии на чердаке означала свадьбу, и чем скорее, тем лучше, по специальному разрешению. Виолетта и Адорна были целиком и полностью уверены в таком исходе дела. Джейн находилась в тот день в эстетическом восхищении, но ее не обманешь. Она умеет вычислить хорошо продуманный женский план.
И лорд Блэкберн – Рэнсом – охотно пошел под венец. Если бы она сама не видела тогда ужас в его глазах, она бы подумала, что он участвовал в этом бесчестном заговоре.
Черт бы их побрал. Именно в тот день, почти в тот самый момент, когда она снова решила жить ради своего искусства, искать счастья за границей, эти коварные женщины направили на ее голову это наказание, чтобы покорить ее.
Джейн посмотрела в зеркало в своей новой спальне и увидела там полуодетую женщину.
И он покорял ее все время. Неоднократно и очень энергично. Она сопротивлялась, как только могла. Не обращала на него внимания. Делала вид, что находится где-то в другом месте. Даже тихо читала стихотворения.
Она не побеждала. Ни разу. Используя свое обаяние, нежность и потрясающее знание ее тела, Рэнсом против ее воли вызывал в ней наслаждение. С каждым разом ее обида на него уменьшалась. Каждый раз она отвечала ему.
Но ему этого было мало. Он знал, что ее разум закрыт для него, и хотел держать ее всю целиком в своих объятиях.
– Миледи.
Джейн не обратила внимания.
– Леди Блэкберн, – чуть строже сказала пожилая служанка. Джейн вздрогнула и поняла, что ее зовут. Отвернувшись от зеркала, она разглядывала принесенное Мойрой платье.
– Вы наденете платье из золотого канифаса? Джейн слегка пожала плечами.
– Как хотите.
– Да, золотой канифас. – Блэкберн стоял, прислонившись к дверному косяку, и дерзко улыбался ей.
Что он здесь делает, такой непринужденный и такой – по сравнению с ней – официальный, в строгом черно-белом костюме? Он всегда смущает ее своим собственническим видом и внимательным взглядом.
– Золотой цвет придает твоей коже теплый оттенок, и сегодня ты будешь красивой как никогда. Сьюзен оскорбится, если ты оденешь что-то другое.
Она продолжала стесняться того, что была полуодетой.
– Я не одета, милорд.
– Вижу. – Его глаза поиграли со шнуровкой на ее сорочке, скользнули по плечам, по ровной линии нижних юбок и пощекотали одетые в чулки ноги. – Не одета самым восхитительным образом.