– Адорна, – жестко сказала Джейн, – это личное.
– Он не хотел содержать тетю Джейн, и ей пришлось... Закрыв рот девушки рукой, Джейн оборвала ее словами:
– Достаточно.
Ее терпение кончалось. Посмотрев на Блэкберна, она произнесла:
– Я не допущу, чтобы вы терзали ее за этот ответ, лорд Блэкберн. А также не говорите больше ни о моих картинах, ни о моем материальном положении. Просто потому, что это не ваше дело.
Он пристально смотрел ей в глаза. Снова наступила тишина.
Она пытается диктовать ему свои условия! Но любопытство его было возбуждено.
– Извините меня, мадемуазель, – де Сент-Аманд склонился над ее рукой, а затем с видимым сожалением выпустил ее. Блэкберну захотелось изуродовать его лягушачье лицо. – Я бы никогда не упомянул о вашей волшебной картине, если бы знал, что это доставит вам столько неприятных минут.
Неприятные минуты, подумал Блэкберн. Он сам по себе одна большая неприятность.
– Пустое, – ответила Джейн.
Ее голос был немного взволнованным. Может, она расстроилась из-за того, что Блэкберн узнал о скупости ее деверя?
Но почему ей было больно? Большинство знакомых ему женщин использовали свою боль как кнут. Джейн была умнее, чем он думал, и ее сдержанность неожиданно вызвала в нем желание защитить девушку.
С неуместной искренностью де Сент-Аманд продолжал:
– Единственной моей целью было выразить вам то наслаждение, которое мне доставляет ваш гениальный талант.
– Спасибо. Я очень рада, что кто-то... – голос Джейн дрогнул, – что вы смогли увидеть на картине те чувства, которые я в нее вложила.
Адорна порылась в сумочке на шнурке и протянула Джейн платок.
Блэкберн в замешательстве наблюдал за этой сценой. Джейн готова была расплакаться. Но почему? Одиннадцать лет назад она ни разу не заплакала. Ни в танцевальном зале, ни в его кабинете. В самых ужасных и тяжелых ситуациях она сохраняла присутствие духа. Почему же обыкновенный комплимент довел ее до слез?
Джейн была очень взволнована, и Адорна крепко обняла тетушку. Виолетта положила руку ей на плечо. Фиц смущенно откашлялся.
Кто-то должен был взять на себя инициативу, чтобы такая чрезмерная чувствительность не затопила их всех в море слез.
–Нам нужно возвращаться в зал. – Блэкберн заметил, что его голос звучит как-то неестественно.
Де Сент-Аманд вновь просиял в улыбке, на этот раз она была презрительной.
–Мы должны вести себя так, будто наша маленькая компания решила предпринять прогулку по саду, чтобы спастись от жары – продолжал Блэкберн. – При участии таких уважаемых провожатых, как присутствующие дамы, репутация Адорны не пострадает.