– Я плохой оратор, но я хотел бы сказать несколько слов. Луанн была хорошим человеком, хотя кое-кто и считал ее падшей женщиной. – Он опустил голову. – Запад – хороший край для мужчин и собак, но женщинам и овцам здесь жить очень трудно.
Больше никто ничего сказать не смог, и скоро все разошлись, кроме Пруденс и Брока. Они стояли молча; каждый вспоминал о своей былой утрате. Пруденс первая нарушила тишину:
– Спасибо, что ты сообщил всем эту новость. Я бы не вынесла.
– Ты ошибаешься. Разделенное горе всегда легче переносить.
– Не знаю... – Пруденс прижала руки к лицу – слезы снова полились из ее глаз.
Брок подошел к ней и привлек к своей груди.
– Ты не могла спасти жизнь Луанн, Рыжая. Ты сделала даже больше, чем могла. Ты подарила ей свою заботу, дала чувство самоуважения, которого ей так не хватало. С этим она и ушла в мир иной, а это очень много.
Он наклонился и легонько коснулся ее губ своими и почувствовал, что Пруденс ответила на его поцелуй. Он с изумлением заглянул ей в глаза и увидел в них боль.
– Останься со мной, Брок. Останься со мной, я хочу знать, что в жизни есть что-то, кроме неизбежной смерти.
Эти слова его поразили:
– Ты сама не понимаешь, что говоришь. Ты устала. – Отчаянием Пруденс Брок пользоваться не собирался.
Она обняла его за талию и прижалась к его груди – сильной и крепкой, как стена.
– Ты нужен мне, Брок. Люби меня. Я хочу, чтобы мои чувства ожили.
– Ты в самом деле этого хочешь? Ты уверена? Пруденс подняла голову:
– Я ни в чем не была так уверена за всю свою жизнь.
Брок поцеловал Пруденс в губы и, обняв за плечи, повел к дому.
В доме было тихо и холодно – после похорон все разошлись по комнатам, а Ханна, которая обычно следила за отоплением, все еще болела. Дрова в камине давно прогорели, однако угольки еще тлели, и как только Брок подбросил поленьев, огонь весело занялся, обдавая теплом.
Обернувшись, Брок увидел, что Пруденс так и стоит там, где он ее оставил, – у двери в комнату, с прижатыми к груди руками. По ее смущенному лицу было видно, что она не знает, что делать.
– Ты еще можешь передумать, Рыжая. Я не хочу, чтобы ты потом о чем-нибудь жалела.
Его тихие слова как будто подтолкнули ее.
– Ты не поможешь мне расстегнуть пуговицы? – прошептала она и подняла сзади волосы. – Мне всегда трудно дотянуться до них.
Брок отметил, что у него дрожат руки. После каждой расстегнутой пуговицы у нее на шее он прикасался к ней губами.
– Никогда не делала этого раньше, – призналась она, чувствуя, как краска заливает ее щеки.
Он закончил свою работу и повернул Пруденс к себе. Лиф ее платья упал к талии. Отсветы огня делали ее кожу ало-красной, и Брок прикоснулся к ней губами. Ощутив, как испуганно бьется сердце Пруденс, он успокаивающе провел пальцами по ее щеке.