– И вы отказались от дальнейшего расследования обстоятельств дела, не стали вызывать других учащихся?
– Конечно же, нет. Зачем травмировать детей?
– И, прежде чем мисс Уилсон была официально обвинена в преступлении, вы отстранили ее от работы, так?
– Как я уже говорил...
– Пожалуйста, отвечайте на вопрос.
– Да.
– Да! – повторил Кевин, словно это было признание вины. Сделав эффектную паузу, он отвернулся от Корнбла, чтобы лучезарно улыбнуться присяжным, а затем вновь обратился к директору.
– Мистер Корнбл, у вас уже были неприятные разговоры с мисс Уилсон? Кажется, что-то насчет оформления класса?
– Да, приходилось делать ей выговор.
– Почему?
– Доска объявлений в кабинете была слишком маленькой и не соответствовала стандартам комитета по образованию.
– Значит, вы критиковали ее как учителя?
– Оформление кабинета – важная часть работы учителя, ее эффективности, – с апломбом заявил Корнбл.
– М-хм, – протянул адвокат, – значит, по-вашему, скажем так... мисс Уилсон не испытывала должного почтения к доскам объявлений.
– Нет.
– Она была, как вы пишете в характеристике, "небрежна"?
– К несчастью, большинство нынешних учителей уже не получают в колледже того образования, что в былые времена.
При этих словах Корнбл позволил себе пренебрежительную усмешку.
Кевин кивнул. Он знал, как выставить на посмешище чванство старого педеля.
– В самом деле, отчего бы другим людям не брать пример с нас? – Риторический вопрос повис в воздухе.
В зале засмеялись. Судья постучал молотком.
– И, потом, кажется, вы критиковали внешний вид мисс Уилсон, не так ли? – продолжил Кевин.
– Думаю, ей следовало одеваться более... консервативно. Вы знаете, в чем она приходила в школу? Джинсы, глубокое декольте, майки с открытым животом и проткнутым, простите...
– Пупком.
– Не желаю об этом говорить!
– Вы считаете это место у человека неприличным?
– Ближе к делу! – подал голос судья.
– Между тем, – продолжал Кевин, тоже несколько возвышая голос, – заведующий кафедрой, непосредственный начальник мисс Уилсон, высоко оценивал ее педагогические способности. В последнем отчете она названа... – он заглянул в бумагу, – "человеком, имеющим ключ к сердцу детей, глубокое понимание их внутреннего мира. Несмотря на любые трудности, она умеет руководить и побуждать детей к добрым и прекрасным поступкам". – Он отложил документ. – Что скажете, господин директор? Прекрасная характеристика, не правда ли?
– Да, но как я уже говорил...
– У меня нет больше вопросов, Ваша честь!
На этой мажорной ноте Кевин прервался и направился обратно к своему столу, с пылающим от гнева лицом: он умел в любую секунду возбуждать в себе это состояние – один из его приемов. Все взоры были прикованы к нему, внимание публики сосредоточилось на адвокате, так искренне переживающем за подзащитную. Краем глаза он заметил, что улыбка сошла с лица элегантного господина в последнем ряду – ее сменило выражение неподдельного гнева. Кевин ощутил необыкновенный подъем, словно бы уже находился на пути к триумфу.