В любом случае, не стоит суетиться. Это привлечет к тебе внимание, а ты все равно не узнаешь, зачем он это сделал.
Если мертвец призраком не явится. Их глаза горят, они тревожно смотрят на неё. Чего они боятся? Какого её поступка?
Зря вы это слово сказали, говорит она раздраженно.
Какое? А. Она имеет в виду мертвец. Ну, лопата есть лопата. Назовем вещи своими именами. Не надо…
Мне не нравятся лопаты. Не нравится, что ими делают – ямы копают в земле.
Не психуй.
Дай ей платок. Не время дразнить. Ей надо пойти наверх и отдохнуть. И все будет в порядке.
Пусть это тебя не волнует.
Не принимай близко к сердцу.
Забудь.
Слепой убийца: Конец Сакел-Норна
Ночью она внезапно просыпается, сердце отчаянно колотится. Она выскальзывает из постели, бесшумно подходит к окну, поднимает раму и выглядывает. Почти полная луна, вся в прожилках и старых шрамах; ниже разливается нежно-оранжевый свет уличных фонарей, что отражаются в небе. Внизу – тротуар, покрытый пятнами теней; его загораживает каштан в саду перед домом, надежной, прочной сетью раскинул ветви, слабо поблескивают белые мотыльки цветов.
Рядом с каштаном мужчина, смотрит вверх. Она видит черные брови, глазные впадины, улыбку, разрезавшую темный овал лица. На ключицах что-то белеет – рубашка. Он поднимает руку, машет: он хочет, чтобы она вышла к нему – вылезла из окна, спустилась по дереву. Но она боится. Боится упасть.
Вот он на подоконнике, вот он в комнате. Цветы каштана ярко вспыхивают: при свете она видит лицо, посеревшую кожу; двумерные черты, как на фотографии, только размытые. Пахнет сгоревшим беконом. Он смотрит не на неё – не совсем на неё; она превратилась в свою тень, и он смотрит на тень. Туда, где были бы глаза, если бы тень видела.
Ей мучительно хочется прикоснуться к нему, но она не решается. Если его обнять, он расплывется, растает, распадется на куски, превратится в дым, в молекулы, в атомы. Её руки пройдут сквозь него.
Я же говорил, что вернусь.
Что с тобой случилось? Что произошло?
А ты не знаешь?
Теперь они снаружи – видимо, на крыше, смотрят вниз на город, но она этого города никогда не видела. На него точно сбросили громадную бомбу, всё в огне, всё пылает – дома, улицы, дворцы, фонтаны и храмы, они взрываются, лопаются фейерверками. И ни звука. Город горит в тишине, как на картинке, – белым, желтым, красным и оранжевым. Ни единого крика. Здесь нет людей – должно быть, они уже погибли.
Его лицо озаряют вспышки. Ничего не останется, говорит он. Груда камней, несколько старых слов. Все кончено, стёрто с лица земли. Никто не вспомнит.