Затем Дука убаюкал и Сару: маленькая негодница на руках заснула тоже почти мгновенно, и, когда они с Лоренцей уселись в полутемной, но далеко не прохладной кухне, он признался, что Давид едва слезу из него не выдавил.
– Излечить его от алкоголизма – пара пустяков, но беда в том, что у этого молокососа комплекс вины и он уже год, таясь от всех, топит ее в виски... Вбил себе в голову, что он убийца той девушки, и, думаю, самому Фрейду пришлось бы потрудиться, чтоб эту идею из него вышибить. Как только я его брошу, он снова попытается перерезать себе вены – видишь ли, избрал тот же способ самоубийства!.. В конце концов это ему удастся.
– Так расскажи все отцу, пускай определит его в клинику, а ты поищешь себе работу поспокойнее.
– Ну да, полежит в клинике, месяц, два, полгода в лучшем случае, а как только выйдет – чик! – и на тот свет. – Лоренца сделала ему бутерброд с вареной ветчиной, он стал с жадностью его жевать. – И тогда у меня появится идея-фикс, что останься я с ним – мог бы его спасти. Люди, как это ни смешно, делятся на две четкие категории – камни и комки нервов... мы с ним принадлежим к последней. Бывает, кто-нибудь порешит топором всю свою семью – мать, жену, детей, – а после как ни в чем не бывало садится в тюрьму и просит выписать ему «Неделю кроссвордов», чтоб было чем заняться на досуге. А другой, напротив, оставит окно открытым, и его котенок случайно вывалится с пятого этажа, так этот доведет себя до психиатрической больницы на том основании, что он якобы убийца котенка...
Около семи вечера Давид проснулся весь в поту – простыни хоть выжимай; да, у парня налицо все признаки старой девы с увеличенной щитовидкой, в том числе и нервное потоотделение. Он налил для него прохладную ванну и сидел рядом, пока тот ее принимал (с этими неврастениками нельзя быть ни в чем уверенным). Лоренца между тем погладила ему костюм и рубашку. Когда Давид, чистый и при полном параде, вошел в кухню, Дука уговорил его съесть полкурицы, купленной в ближайшей мясной лавке. Во время еды он дважды наполнил его стакан красным вином, затем пригласил в свой кабинет. Юноша не произнес больше ни одного слова – заперся за бронированной дверью и никого не принимал. Но Дука решил во что бы то ни стало добиться аудиенции.
– Садитесь сюда.
Все в этом кабинете устроено руками покойного отца: витрина с образчиками лекарств – за три года никто к ним не прикасался, – кушетка, обитая дерматином, перед ней ширма, возле окна, выходящего на площадь Леонардо да Винчи, стеклянный столик с подставкой для авторучки и длинным ящичком, в котором больше сотни карточек. Отец мечтал, что в этой картотеке будут собраны имена его клиентов – мужчин, женщин, детей... Какое богатое воображение! Дука приспустил штору и закурил сигарету.