Он задумчиво посмотрел на нее. Может, Трейси пригласила его для того, чтобы он вспомнил ту славную пору, когда они любили друг друга и были вместе? Не хотела ли она наказать его, дать понять ему, что он потерял?
– Антуан тебе обрадуется, – только и сказал Майкл. Он взял ее под руку, и они пошли по улице, словно прочная семейная пара.
Антуан поцеловал Трейси и усадил гостей за столик рядом с пианино, чтобы, как он сказал, любоваться ею во время игры. Появилась Сьюзен с каким-то человеком, подошла к ним, Майкл представил Трейси как свою жену. Трейси не поправила его, и Сьюзен удалилась с кавалером к стойке, где сидели трое крупных мужчин, которые громко разговаривали между собой. Майкл уловил в их речи техасский акцент.
– Ты не прав, – тихо сказала Трейси.
– В чем? Что назвал тебя женой? Но юридически это так, ты сама знаешь.
Она нетерпеливо покачала головой:
– Нет, я о девушке. Она действительно потрясающая. Ты до нее еще не добрался?
– Я не обязан отвечать на подобные вопросы, но если тебя очень интересует, я к ней не собираюсь прикасаться. Она – подруга Антуана.
– С каких пор тебя это останавливает?
– Не будем ворошить прошлое, – быстро сказал он.
Антуан слегка поклонился и заиграл в ее честь. Трейси радостно улыбнулась, точно маленькая девочка, которой сделали подарок.
Антуан запел. Чертов сентиментальный француз, подумал Майкл. Ему было тяжело видеть, как погруженная в себя Трейси подалась вперед и начала вполголоса, с американским акцентом, подпевать Антуану.
Трое шумных посетителей выстроились в ряд, плечо к плечу, и зашагали к пианино.
– Вы только послушайте, – сказал один из них, – он поет на лягушачьем языке.
– Верно. Лягушатник, – отозвался другой.
Они уже стояли возле инструмента.
– Эй, приятель, слышишь? – громовым голосом сказал первый. – Ты живешь в старых добрых Штатах, гребешь доллары, так и пой по-нашему.
Откуда-то из глубины зала донесся возмущенный женский голос. Троица не отреагировала. Майкл почувствовал, как все его тело напряглось, а Трейси инстинктивно коснулась руки мужа.
– Венеция, – сказал третий человек, который до сих пор молчал, – он поет о Венеции. Я там был, она провоняла помоями.
– Послушай, старина, – обратился первый к Антуану, который продолжал петь, улыбаясь как ни в чем не бывало, – спой нам «Янки дудл денди».
– Сиди на месте, – шепнула Трейси и, заметив, что у Майкла сжались кулаки, схватила его за руку.
– Ну, раз так, – сказал первый, самый высокий из троих, – мы и сами можем спеть. – Глаза Техаса смотрят на тебя… – заорал он, двое его приятелей подхватили, и негромкий голос Антуана потонул в их реве.