Двери кабинета торжественно распахнулись – на пороге появился Мещерский с амфорой в руках. (Жаль, Вита не догадалась грянуть какой-нибудь марш из какой-нибудь «Аиды».)
Князь бережно воткнул амфору острым донышком в песок, сделал благоговейный шаг назад и, сложив руки на груди, восхищенно замер в созерцании.
Очищенная злым Женькиным снадобьем от вековых наслоений, она действительно неплохо смотрелась. Особое очарование амфоре придавала сеть тончайших бороздок, проложенных на ее поверхности каким-то морским червем или моллюском. Они сливались в причудливый природный узор; издали казалось, будто древний сосуд кропотливо собран из многих тысяч кусочков.
Женька отлепилась от кресла, подошла поближе, бесцеремонно заглянула в узкое горлышко, щелкнула языком, стрельнула глазом. Одобрила:
– Хорошая пепельница получилась – аж фуфайка заворачивается. Можно два месяца из нее окурки не вытряхивать.
Мещерский чуть не сел на пол, Вита хмыкнула в ладошку. Анчар убил Женьку взглядом и, пока она бессильно опускалась на пол, постарался исправить впечатление:
– Нет. Неправильно сказала. Какой фуфайка? Этот великий кувшин на женщину похож. Без головы. И без…
– У тебя все на женщину похоже, – вовремя оборвала его Женька. – Даже твоя кепка. Совершенно идиотская.
– Откуда этот кепок? – Из Анчара пар пошел со свистом. – Ты разве не знаешь, кто его на самолете привез?
Я не стал дожидаться результатов разборки и благоразумно укрылся в своей комнате. Тем и ограничилось мое участие в «полезном деле».
Раскладывая свой «пасьянс», я не забывал каждый ровный час взглядывать на глупую пивную банку, заносчиво торчащую на камне, – как же, выше всех забралась. Она, дура, не знала, какую участь ей Серый уготовил.
Но, с другой стороны, я на нее надеялся больше, чем на свет в окошке – очень уж не хотелось принять ночной сигнал. Как говаривал поручик Ржевский: «В темноте? В ледяную воду? Голой ж…? – ни за что!» Ни за какие жалкие мещерские грошики. Тем более что я отдаю их Монаху за почти верную службу. И ведь каким-то образом пришлось бы ему объяснять мое неожиданное появление в монастыре с черного хода (я не хотел, чтобы он узнал до поры о моем открытии)…
Да, что-то я уже начал путаться – кому врать, кому лгать, кому всю правду сказать… А кому и ручку позолотить, позеленить, стало быть. Ладно, Серый, ври подряд – потом разберемся. История нас рассудит. На развалинах бытия.
И вообще – мне все меньше нравился мой мудреный план. Нет, не так – он мне все больше не нравился. А если еще точнее: он все больше меня тревожил. Сети расставлены, замаскированы, рыбку я начал потихоньку в них загонять, осторожно так, чтоб не догадались, чтоб не спугнуть – ищи ее потом в зеленых глубинах. Да вот беда: все это так ненадежно, слишком много звеньев, порвется одно – всей цепи не бывать. И сначала уже не начнешь, поздно будет. Конец наступит…