Грузовые люки были раскрыты, и внутренности «Иорикки» перетряхивались вовсю.
Фелюги подошли вплотную, и две из них укрепились у бортов. Их вели марокканские рыбаки. Они взбирались на борт, словно кошки. Загрохотали подъемные краны и с визгом приступили к работе. Три марокканца, одетые, как рыбаки, однако не похожие на рыбаков, с интеллигентными и умными лицами, отправились со вторым офицером в каюту шкипера. Офицер тотчас же вернулся и стал наблюдать за погрузкой. Первый офицер стоял на мостике. Его взгляд устремлялся попеременно то на горизонт, то на воду, то на корабль. Спереди, за поясом, у него торчал тяжелый браунинг.
–Туман густой? - крикнул он вверх на мачту.
–Густой, сэр.
–Аll right! Keep on! *
* Хорошо! Держи!
Ящики весело летали в воздухе и падали вниз, в фелюги. Там стояли другие марокканцы и ловкими руками прятали ящики под грузом рыбы и фруктов. Когда фелюгу нагружали, она откреплялась и отплывала. Тотчас же подплывала другая, укреплялась и принимала груз.
Каждая фелюга, взяв свой груз, отталкивалась, поднимала паруса и отплывала. Все шли в разных направлениях. Некоторые шли в таком направлении, в котором никак не могло быть земли; можно было подумать, что они идут в Америку.
У второго офицера в руках был блокнот и карандаш. Он считал ящики. Один из марокканцев, очевидно, старший по погрузке, кричал ему цифру. Офицер кричал ему ту же цифру обратно и потом заносил ее в блокнот, а старый погрузчик записывал ее на клочке бумаги. Цифра выкрикивалась по-английски.
Наконец погрузка кончилась, и люки закрыли. Последняя фелюга ушла уже далеко вперед. Первые совсем уже скрылись за горизонтом или были проглочены туманом. Другие же можно было видеть плывущими в различных направлениях, как маленькие, беленькие клочки бумаги.
Одна фелюга, последней причалившая к «Иорикке», не взяла груза. У нее был только свой груз - рыба и фрукты.
Три марокканца, бывшие в каюте шкипера, вышли вместе с ним. Они смеялись и весело болтали друг с другом. Потом все трое простились, широко и крепко пожимая руку шкипера, спустились по сходням вниз, вошли в свою лодку и отчалили. Подняли паруса, сходни убрали, якорная цепь загрохотала, и «Иорикка» взяла полный ход.
Через десять минут из рубки вышел шкипер и крикнул на палубу:
–Где мы?
–Шесть миль от берега.
–Браво. Значит, мы уже выбрались?
–Да, сэр.
–Идите завтракать. Надо выпить за удачу. Дайте рулевому курс и идите.
На этом все и кончилось.
Но эта история все же оставила по себе некоторый след. Для нас она увенчалась роскошным завтраком. Жареная колбаса, ветчина, какао, жареный картофель и чайный стакан рому на каждую глотку, который нам налили в наши жестяные кружки. Этот завтрак должен был заткнуть нам рты. Это был пластырь на наши языки. Пластырь для шкипера выглядел совсем иначе: его нельзя было есть, его надо было положить в бумажник.