Мне стало страшно, и я крикнул:
–Станислав! Это большой порт. Похож на Нью-Йорк. Посмотри, сколько огней.
Станислав проснулся, оглянулся по сторонам, взглянул сквозь редеющий туман на берега реки, протер глаза, потом поднял их вверх и сказал:
–Тебе снится, Пиппип, огни большого города - это звезды. Да тут никакого берега. Мы в открытом море. Разве ты этого не чувствуешь по длине волн?
Он не мог убедить меня. Мне все же хотелось поплыть к берегу, к горящему огнями городу. Но когда я попробовал развязать веревку, руки мои бессильно повисли, и я уснул.
Жажда и голод разбудили меня. Был день.
Станислав взглянул на меня опухшими глазами. Мое лицо покрылось струпьями от соленой воды. Я заметил, как Станислав давился, словно намереваясь разжевать свой собственный язык, словно он мешал ему, заграждая собой дыхательное горло.
В его глазах вспыхнула ненависть, и он резко сказал:
–Ты всегда говорил, что вода на «Иорикке» воняет. Это неправда. Там была ключевая вода, чистейшая ключевая вода из соснового леса.
–Вода никогда не воняла, - подтвердил я. - И была холодна, как лед. И кофе тоже было превосходно. Я никогда его не ругал.
Станислав закрыл глаза. Спустя некоторое время он вздрогнул и закричал:
–Без двадцати пять, Пиппип, вставай! Иди за завтраком. Вынеси золу. Но сначала завтрак. Картофель в мундире и копченые селедки. И кофе. Много кофе. И прихвати с собой воды.
–Я не могу встать, - ответил я. - Я устал, сломился. Тебе придется сегодня одному таскать золу. А где же кофе?
Я слышал, как кричал Станислав, но он был в двух милях от меня.
Потом распахнулись дверцы трех топок, и стало нестерпимо жарко. Я побежал к вентилятору, чтобы глотнуть воздуха. Но кочегар-испанец закричал мне: «Пиппип, закрой дверцы, пар падает!» Весь пар собрался в кочегарке, и становилось все жарче и жарче. Я подбежал к корыту, в котором стояла вода для тушения шлака, чтобы утолить жажду, но вода была соленая и противная на вкус. Я задыхался и снова пил эту воду; топка была широко распахнута над самой моей головой, высоко в небе, и это было солнце, и я пил морскую воду.
Потом я снова уснул, дверцы топок были закрыты, а кочегар залил кочегарку водой из корыта, - я был в открытом море, и огромная волна захлестнула нашу доску.
–Это «Иорикка»! - закричал Станислав где-то далеко-далеко от меня. - Это корабль смерти. Гавань. Вон стоит норвежский корабль. На нем есть питьевая вода. Разве ты не видишь, Пиппип?
Обеими руками, сжатыми в кулаки, Станислав указывал в далекое море.
–Где «Иорикка»? - крикнул я.
–Разве ты не видишь ее, Пиппип? Вон она. Шесть решеток вывалилось опять. Проклятие. Теперь уже восемь. Черт тебя возьми, где же кофе, Пиппип? Вы опять весь выдули? Это тебе не замазка, собака ты, это масло. Давай в таком случае чай, будь ты проклят!