— Итак, профессор Андерсон, правила игры следующие. Об этом деле вы нигде не пророните ни слова, ни в полиции, ни где бы то ни было. Завтра утром вы позвоните в школу и скажете, что Кристина заболела, чтобы ни у кого не возникло никаких подозрений. А потом отправитесь на Нобелевское собрание и проголосуете за то, чтобы госпожа профессор София Эрнандес Круз получила в этом году Нобелевскую премию по медицине и физиологии, причём безраздельно. И это всё. Если вы будете придерживаться этих правил, вы снова увидите дочь целой и невредимой. Если нет, то нет. Это ясно?
— Да, — подтвердил Ганс-Улоф Андерсон. — Вполне ясно.
— Всегда приятно иметь дело с человеком, который схватывает на лету, — сказал неизвестный.
В следующий момент провода онемели. Он молча положил трубку.
В эту ночь он долго не мог уснуть, потом уснул как мёртвый и проснулся на рассвете в доме, где было слишком тихо. Он долго лежал, не в силах пошевелиться, неподвижно глядя, как серость сумерек уступает место блёклым цветам осеннего утра, потом наконец поднялся с таким чувством, будто все его внутренности выжжены. Собственные шаги громом отдавались в ушах, но ему как-то удалось и помыться, и побриться, и позавтракать, и надеть самый лучший костюм, тот, который он всегда надевал в этот важный, торжественный день.
Но сегодня был не торжественный день. Сегодня был день его поражения. Сегодня был день, когда торжествовало зло.
Прежде чем выйти из дома, он позвонил в школу Кристины. На сей раз он удостоверился, что у аппарата действительно школьная секретарша, и только потом сказал ей, что дочь больна и на несколько дней останется дома.
— Хорошо, — сказала та, — я так и запишу.
Она знала, что он медик. Ей не пришло бы в голову усомниться в его словах. И если у неё и были какие-то мысли по поводу его вчерашнего поведения, она их ничем не выказала.
Возможно, она просто забыла про это. Или вообще не заметила, что он был в панике.
Когда он подъехал к Нобелевскому форуму, шёл дождь. Плохая погода и присутствие людей из службы безопасности способствовали сдержанности уже прибывших журналистов, и Ганс-Улоф смог войти в здание, не подвергаясь назойливым вопросам. Телевизионщики ещё только разогревались. Нобелевская премия по медицине и физиологии по традиции присуждалась первой. Он видел, как люди в непромокаемых комбинезонах тянули кабель от телевизионного автобуса к боковому выходу, ведущему в аудиторию Валленберга. В этом зале самое раннее в одиннадцать тридцать состоится пресс-конференция, на которой Нобелевский комитет объявит победителя или победителей.