— Ах да, как это я забыл! Господин учёный. Стоящий слишком высоко над тёмными инстинктами и низкими побуждениями. — Я разжал кулак: суставы пальцев были стиснуты до боли, а на ладони отпечатались следы ногтей. — Даже самый большой во всей стране кретин, дорогой мой зять, в первую очередь позаботился бы о своём ребёнке. Можешь называть это инстинктом наседки, но всякий нормальный человек сломя голову помчался бы в школу, прорвался сквозь все преграды, заслонил собою ребёнка и криком созвал полгорода. А ты? О нет, какая наглость с моей стороны — так говорить с тобой. Орать на тебя. На тебя, представителя научной элиты. На тебя, обитателя медицинского Олимпа. На тебя, распорядителя Нобелевской премии. Это против всяких правил и понятий о чести, не так ли?
Он открыл было рот, но у него хватило ума не произнести ни звука.
Я подавил рвавшиеся наружу чувства и сказал себе, что теперь бессмысленно неистовствовать, этим я добьюсь лишь того, что войдёт охранник и прекратит свидание, и никто от этого не выиграет.
— Я говорил тебе, чтобы ты берёг Кристину, — объяснил я как можно спокойнее. Но, видимо, всё же не так спокойно, как мне хотелось. — Ведь я говорил тебе это, а?
Он кивнул.
— Да.
— И что я тебя убью, если с Кристиной что-нибудь случится, я тебе тоже говорил, так?
Он сглотнул.
— Гуннар, после аварии я ни капли в рот не брал, видит Бог…
— Ч-чёрт! — вскричал я и, опрокинув стул, изо всей силы ударил кулаком по бронированному стеклу, которое защищало от меня Ганса-Улофа. — Ты истребил мою семью! Ты губишь нас одного за другим, и не рассказывай мне после этого, что ты не виноват!
Я услышал за спиной низкий голос:
— Гуннар. Успокойся.
Я обернулся. Охранник. Вырос как из-под земли. Светловолосый, стройный, но медвежьей силы мужчина с тонко подбритой бородкой и скучающим презрением ко всем арестантам на липе, словно говорящем: «Я всего лишь делаю свою работу». Когда в начале свидания Ганс-
Улоф попросил его оставить нас одних, он тут же вышел, чего не делал раньше ни один охранник — например, когда об этом просил кто-нибудь из моих адвокатов.
Я уставился на него невидящим взглядом. В глазах у меня было темно.
— Он погубил мою сестру… — услышал я собственный хрип, — а теперь… Сперва Ингу… а теперь…
Должно быть, я действительно был не в себе, если выдавал такое.
— Гуннар, — ответил охранник, — что бы там ни было, но если ты не будешь сдерживаться, мне придётся прекратить свидание. Так что попытайся дышать спокойно, подними стул и сядь на него.
Я успокоил дыхание, поднял стул и сел за привинченный к полу стол из крашеного железа.