– Слишком дорого приходится платить… Мусульманские купцы желают тебе, великий хан, удачи в задуманном деле…
– Хорошо, – сказал Узбек. – Готов ли твой человек для дальней дороги и верен ли он?
– Да, таксир…
– Пусть войдет для разговора, и я дам ему письмо к египетским мамлюкам.
Жакуп низко поклонился хану и, пятясь, вышел из шатра.
* * *
В год свиньи (1335), когда свирепые январские морозы сковали озера и реки, осуществился замысел Узбек-хана: его тумены подошли к Дербенту.
Каждый воин имел по две заводные лошади и готов был к стремительному походу. Не желая тратить время на взятие крепости, хан приказал воинам обернуть копыта коней кусками войлока, и тумены его благополучно прошли по льду замерзшей реки.
Зима года свиньи выдалась необычайно суровой. Отряды иранцев, которые должны были охранять Железные Ворота, не оказали серьезного сопротивления привыкшим к стуже воинам из Дешт-и-Кипчак.
Небо покровительствовало Узбеку. Накануне его похода ушел из жизни ильхан Ирана Абусеит. И, как повелось еще со времени Чингиз-хана, сразу же начались междоусобицы и распри между наследниками. И это тоже помогло хану осуществить задуманное.
Не спеша, не встречая серьезного сопротивления, Узбек вел свои тумены в глубь Ширвана. Остановился он на берегу Куры. На правом берегу реки его ждало иранское войско под предводительством лашкаркаши Арпакауна.
Весна пришла в эти благодатные земли, и думать о переправе, пока не спадет высокая вода в Куре, не приходилось. Оставалось терпеливо ждать.
Мутный бешеный поток с грохотом перекатывал по дну камни величиной с человеческую голову, и воины с обеих сторон забавлялись тем, что грозили друг другу дубинами-шокпарами да изредка пускали одинокие стрелы. До главной битвы было еще далеко, а по земле шла весна…
Позиция для золотоордынского войска оказалась не очень удобной. Узбек вскоре это понял. Кипчакской коннице требовался простор, а здесь он отсутствовал. Каждый день ожидания увеличивал силы иранцев – к ним прибывали подкрепления. С тыла, назойливые как мухи, тревожили иранские отряды, спускавшиеся с гор.
Узбек задумался. Если бы не весенний разлив Куры, он давно овладел бы Арраном и, конечно, не позволил врагу собрать силы для решающего сражения. Теперь обстановка складывалась не в его пользу. Но в события вмешалась судьба. Из Хорезма пришла печальная весть о смерти Кутлук Темира. Предлог для отступления был удачный.
Показав приближенным, что смерть эмира повергла его в глубокое горе, Узбек велел своим туменам возвращаться в Дешт-и-Кипчак. Боязнь оказаться окруженным и разбитым, как во время первого похода в Иран, заставила хана торопиться. И еще была причина для отступления – Узбек боялся, как бы после Кутлук Темира не нашелся в Хорезме человек, который бы захотел отделить эти благодатные земли от Золотой Орды. В дни смут обязательно появляется эмир, который приобретает силу и власть над другими. И убрать такого человека с дороги бывает нелегко.