– Нет, я должна это сделать сама. Ты не обязан всегда защищать меня. Я уже не ребенок.
– Лили, давай подумаем о нас с тобой. Позволь мне показать тебе коттедж.
– Тот, что в долине?
– Это мое личное убежище. Там царят мир и спокойствие. Я отведу тебя туда.
Невиль взял ее за руку. Его не волновало, что кто-то из шедших впереди может оглянуться.
– Значит, этот коттедж твой собственный? – спросила Лили. – Он такой славный.
– Моя бабушка была художницей, – объяснил он. – Она любила проводить время в одиночестве. Рисуя. Мой дедушка построил для нее этот коттедж в самом красивом месте Ныобери-Эбби. Раз в месяц он проветривается и прибирается. Каждый член нашей семьи может воспользоваться им, хотя, я полагаю, он считается моей собственностью.
Иногда мне хочется побыть в одиночестве и насладиться тишиной.
Лили улыбнулась, хорошо его понимая.
– Во время войны я очень страдал от невозможности побыть наедине с собой, – сказал он. – Ты, должно быть, тоже испытывала это, Лили. И все-таки тебе как-то удавалось... Я часто видел, как ты уходила, чтобы побыть в одиночестве. Ты не старалась уйти далеко, тебе это было не нужно. Я всегда представлял, что ты открываешь для себя мир, недоступный для меня и других. Я прав?
– Есть места, которые кажутся более привлекательными, чем другие, – ответила она. – Места, где ты чувствуешь себя наедине с Богом. Мне никогда не удавалось почувствовать присутствие Бога в церкви. Наоборот, я всегда чувствовала себя там угнетенной. Как и в стенах многих домов. Но есть места необычайной красоты, покоя и... святости. Правда, они редко встречаются. В детстве у меня не было долины, подобной этой, не было водопада, озера и коттеджа. И в полку было трудно уединиться в одном из таких мест, хотя они и были. Я научилась...
– Чему? – спросил он, наклоняясь к ней.
В прошлом Невиль часто подолгу беседовал с Лили. Им было хорошо друг с другом. Он чувствовал, что хорошо понимает ее. Но он никогда не задавал ей вопросов о ее внутреннем мире. В ней были глубины, которые он пока не постиг. Он подозревал, что там затаились природный ум и мудрость, свойственные ей, несмотря на отсутствие образования. В Лили не было ничего наносного и поверхностного.
– Я не умею выразить это, – ответила она. – Я научилась замирать, затихать и прислушиваться к себе, размышляя. Я научилась жить в мире с самой собой. Я поняла, что любое место можно сделать особенным, если очень захотеть.
Невиль смотрел на нее – хорошенькую, изящную Лили в новой одежде. Ее безмятежность, которой она всегда отличалась, теперь была вполне объяснима. Он подозревал, что за свою короткую трудную жизнь Лили открыла то, чего многие люди не могут узнать, прожив целую жизнь. Он и сам не преуспел в этом, хотя знал цену уединению и тишине. Его интересовало, эта ли способность жить в мире с самой собой, как она выразилась, помогла ей вынести суровые испытания, которые выпали на ее долю в Испании. Но он не находил в себе сил спросить ее об этом.