«Он, должно быть, очень хорошо знает свой коттедж», – подумала Лили. В темноте Невиль нашел полотенца, а сейчас ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы отыскать свечи, и вскоре гостиная была уютно освещена. Пока Лили одевалась, Невиль разжег огонь в камине. В комнате стало еще светлее, и она наполнилась приятным ароматом горящего дерева. По всей гостиной разлилось тепло.
Остатки страха исчезли.
Одевшись, Невиль сел в кресло у камина, а Лили расположилась на полу. Это напомнило ей ее жизнь в армейском лагере, хотя никогда прежде Лили не приходилось сидеть-с ним вот так из-за социального различия между ее отцом и майором лордом Ньюбери.
– Лили, приходилось ли тебе когда-нибудь после смерти отца сожалеть о чем-либо недосказанном или несделанном? – спросил Невиль, словно читая ее мысли. – Или ты всегда знала, что солдат может быть убит в любом бою и ничего недосказанного или несделанного между вами не осталось?
– Есть кое-что, – ответила она после недолгого раздумья. – Я счастлива, что жила с ним рядом до его последнего часа. Однако мне хотелось бы знать, что он так упорно хотел передать мне в случае, если умрет. Он постоянно напоминал, что держит для меня в своем ранце какую-то вещь. Но к сожалению, у меня не было возможности увидеть ее, так как в тот день он оставил свой ранец в лагере. Но важно то, что я знаю: он всегда любил меня и очень хотел обеспечить мое будущее. Тебе повезло меньше? – спросила она, посмотрев на Невиля, очень элегантного в своем кресле.
– Мой отец был хозяином. Он любил организовывать жизни тех, кого любил. Он сам планировал наши жизни: Гвен, Лорен и мою. Я взбунтовался. Я хотел сам устроить свою жизнь. Я хотел сделать свой собственный выбор. Временами я поступал назло ему. Он был против того, чтобы я купил патент на офицерский чин, но, смягчившись, попытался навязать мне престижный кавалерийский полк, а я настаивал на пехотном полку, который, по его мнению, был гораздо менее достойным для его сына. Я любил его, Лили. Если бы я с возрастом сумел преодолеть свое упрямство, я стал бы ему гораздо ближе. Но он умер до того, как у меня возникла потребность сказать ему все те хорошие слова, которые он заслуживал.
– Он это знал. Если он, как ты говоришь, любил тебя, то он это прекрасно понимал. Он прожил достаточно долго, чтобы знать жизнь во всех ее проявлениях. Мне кажется, что это свойство юности – бунтовать. Ты не должен винить себя. Ты не сделал ничего, что могло опозорить его. Я уверена, что он гордился тобой.
– Ты слишком умна для своих двадцати лет. – В глазах Невиля играла улыбка. – Что способствовало этому?