И что же, поинтересовался ли кто-нибудь из МВД Прокуратуры, ЦК КП Узбекистана, из центра – спросили ли у автора, почему это он клевещет или наводит напраслину на доблестных полковников из милиции и армии? Нет, ничего такого, тишина, гробовое молчание.
Прав Сухроб Ахмедович, и связи у полковника крепкие, хотя, казалось бы, время рашидовых, яхъяевых уже прошло, – и на общественное мнение, и на печать наплевать, да и на все остальное тоже. Не попадайте под машину полковников, если они очень нагрузились спиртным у проституток!
Шубарин долго не понимал, почему писатель никак не может довести дела до суда, пока вдруг не узнал случайно, что бывшего яхъяевского полковника после разгона рашидовской рати из МВД приютило… КГБ. Полковник Караходжаев возглавил службу режима одного закрытого предприятия в Ташкенте. Вот отчего хранит молчание КГБ по поводу аварии у своего парадного, видимо, жаль своего человека.
Душевный разлад Шубарина беспокоил Коста, он советовал шефу уехать куда-нибудь месяца на два отдохнуть, развеяться, на что тот грустно отвечал:
– От себя никуда не убежишь, и от мыслей никуда не денешься, а потом – куда податься, всю страну лихорадит, от края и до края, везде льется кровь, если не на межнациональной почве, так на уголовной.
Он помнил ростовскую банду, прибывшую по его душу, видел у них план своего дома, они признались, какие пытки ждали его и его семью. Чтобы выжить, средство одно – быть сильнее противника. Когда-то, чтобы выстроить свой айсберг, он одолел не только экономику, право, банковское дело, пришлось освоить и науку насилия, и тут он превзошел всех, оказался не по зубам даже ростовским бандитам. Никогда в жизни он не мечтал наводить на людей страх, иметь над ними власть, – единственно, чего он добивался, хотел реализовать в себе талант хозяина.
Конечно, нашлись бы люди, осудившие его за самосуд над ростовской бандой, на совести которой двадцать одно убийство на пятерых, в том числе – три как раз накануне визита к нему. Он заставил каждого из уголовников в отдельности рассказать о похождениях банды и записал леденящие душу истории на видеомагнитофон.
Его бы никто не переубедил, что насилие можно одолеть, искоренить воспитанием, убеждением, он знал, что бандит признает одно – силу. И как он обрадовался, прочитав «Очерки о преступности» Варлама Шаламова, документ, который следовало бы изучать во всех юридических вузах страны. Взгляды Артура Александровича на преступность, ее идеологию совпадали полностью с известным поэтом.
Наверное, за двадцать пять лет, проведенных среди уголовников, Шаламов знал их природу и нравы лучше, чем кабинетные законодатели, день ото дня гуманизирующие наши законы в пользу преступников.