– Вы не могли бы описать человека, проявляющего интерес к делам Прокуратуры? – спросил Камалов, чувствуя, что он вышел еще на одного свидетеля, по важности не уступающему Парсегяну.
Девушка вполне толково стала описывать человека, подсевшего к ним в «Лидо», и сразу легко вырисовался Сенатор.
Камалов вспомнил, что у него есть его фотографии, показал их Татьяне, и побледневшая девушка сказала:
– Да, это он.
Прокурор решил и дальше форсировать внезапную удачу и, показав фотографию Салима Хасановича, спросил:
– А этого элегантного джентльмена вы не заметили в тот вечер в ресторане?
Девушка недолго вглядывалась в фотографию, где Миршаб улыбался Наргиз.
– Да, видела. Мужчина в светлой тройке, и впрямь очень элегантный, стоял рядом с этой женщиной, и они вместе покинули «Лидо».
Камалов понял, практикантка случайно, но точно вычислила предателя, вот почему Айдын оказался на крыше соседнего здания в день секретного совещания. Уходя, девушка сказала волнуясь:
– Мне очень хотелось бы работать с вами, быть вам полезной. – И она протянула бумажку, где размашистым почерком значился ее телефон.
Уже у самой двери она вдруг сказала:
– Вы не думайте, что вокруг вас в Прокуратуре много предателей, мне кажется, этот выродок один, а вас очень уважают, и не дождутся, когда вы вернетесь в строй… – И вдруг после паузы выдохнула: – И я вас очень люблю…
Хуршид Азизович после ухода Татьяны еще долго лежал ошарашенный новостью и неожиданной поддержкой, потом, хромая, добрался до телефона в конце коридора и позвонил Уткуру Рашидовичу, начальнику отдела по борьбе с мафией, и попросил его сейчас же зайти к нему.
Когда полковник появился у него, Камалов передал бумажку с фамилией, которую ему назвала Татьяна, и сказал:
– Возьмите под микроскоп жизнь этого молодого человека из нашей Прокуратуры, есть все основания подозревать, что через него идет утечка тайных сведений к противнику. Сегодня же попытайтесь лично встретиться с полковником Джураевым и передайте и ему эту информацию, пусть объект попадет под перекрестный огонь внимания.
За неделю до Нового года в Ташкенте выпал обильный снег. Камалов почти полдня простоял у окна, любуясь, как крупные хлопья снега укутывали деревья больничного сада, и вечнозеленые чинары издали походили на ели в подмосковных лесах.
Осень оказалась долгой, теплой, и многие деревья, так и не успев облететь, в полном убранстве вошли в зиму. Мороз крепчал, и Хуршид Азизович видел, что подмороженные стебли листьев не выдерживали обильного снегопада и, мягко обрываясь, опадали на землю, образовав под каждым деревом заметную горку. Редкое зрелище в Ташкенте – зимний листопад.