Обернувшись к стойке, я облокотился на еще не просохшую поверхность:
– Кажется, нам всем пора успокоиться.
– Хорошо бы, – археолог наконец поставила свой табурет в вертикальное положение:
– Ты первый, кто послал меня в нокдаун. Ты и твой партнер по рестлингу.
Шнайдер уже взял бутылку и наливал себе очередной стакан. Выпив, он ткнул пустой посудиной в сторону Вордени:
– Таня, хочешь знать, что со мной случилось? Ты…
– Кажется, ты сам хочешь это сказать.
– Ты и вправду этого хочешь? Мне случилось увидеть девочку лет шести. Она умирала от удара шрапнели. Чертовы раны от чертовой шрапнели. От моей шрапнели… Она попала под взрыв гранаты. Потому что пряталась в бункере с орудием автоматического огня. Я сам бросил внутрь эту гранату, – он заморгал и налил в стакан еще рома. – Блин, видеть не могу ничего такого. Моя война закончена, что бы ни случилось. К вашему гребаному сведению. Здесь мое слабое место, – несколько секунд он попеременно смотрел то на меня, то на Таню, словно с трудом вспоминая, кто из нас кто. Потом слез с табурета и направился к двери, почти не качаясь. Его стакан остался стоять на стойке.
– О-хо… Твою мать… – Вордени произнесла эти слова в повисшей над барной стойкой тишине. В пустой стакан она смотрела так, словно на дне находился спасательный люк. – Да-а…
Я не хотел, чтобы она продолжала пить:
– Считаешь, нужно пойти за ним?
– Нет, не думаю, – поставив стакан, Таня потянулась за сигаретами. Появилась та же пачка "Лэндфолл-лайт", что я видел в виртуале, и она машинально закурила. – Не хотела его…
– Конечно, ты не хотела его оскорбить. Он сам виноват, хотя бы потому, что перебрал. Не стоит беспокоиться. Он давно носит при себе эти воспоминания, а ты подействовала как катализатор. Вероятно, так было нужно.
Затянувшись, она взглянула в мою сторону сквозь дым, как бы ненароком:
– Атебя не гложет? Сколько проходит времени, когда это начинает действовать?
– Время не имеет значения. Спасибо корпусу Посланников, они разбирались в таких вещах. Была специальная техника – "нейродинамическое регулирование", в просторечии – "кондиционирование".
На сей раз Таня развернулась на стуле, обратившись ко мне лицом:
– А ты ни разу не пожалел? И не считал себя ущербным?
Перегнувшись через стол, я дотянулся до бутылки и наполнил стаканы до краев:
– В молодости – не имело значения. Думаю, это и в самом деле здорово. Мечта, до края налитая тестостероном. Знаешь, до корпуса Посланников я служил в обычных частях, и там хватало других заморочек, вроде "привитых" тебе программных модулей. Теперь разрешают менять версии собственного тела. И тело становится доспехом твоей бессмертной души. Со временем я состарюсь и буду рассуждать по-иному. Но кондиционирование останется во мне навсегда.