Гидроакустическая станция не работала, поэтому ориентироваться я мог только по показаниям радиометра, но пока его стрелка неподвижно стояла на нуле. Это было совершенно естественно, так как до границы испытательного полигона, где я мог наткнуться на след американского атомохода, оставалось не менее мили.
Пройдя такое расстояние, я всплыл на поверхность и включил бортовой акустический маяк. Не прошло и пяти минут, как в стеклянный обтекатель кабины, возвышающийся над волнами, ткнулся упругий борт «Зодиака». Андрей сейчас же перебрался из надувной лодки в кабину «Тритона», где я уступил ему место оператора, а сам пересел на сиденье боевого пловца. Прежде чем задвинуть на место стеклянный колпак, Андрей повернулся ко мне и сообщил:
– Когда мы шли сюда, то видели летящий над морем вертолет. Он прошел в трех милях впереди нас и скрылся из виду где-то над акваторией полигона.
– С вертолета не заметили лодку?
– Не должны, – услышав мой вопрос, ответил Данил. – Если только вертолетчики не смотрели в это время назад. Ведь вертолет был впереди нас на значительном удалении.
– И все же следует быть осторожнее, – заметил я.
В первую очередь это предупреждение касалось Андрея, ведь именно он сидел за штурвалом подводного транспортировщика. Андрей понимающе кивнул, после чего задвинул кабину защитным колпаком и начал погружение. До того как волны сомкнулись над обзорной полусферой, я успел увидеть, как Данил обнадеживающе махнул нам рукой и что-то прошептал себе под нос. Я его не слышал, но понять, что он говорит, было не так уж трудно. Обычно в таких случаях желают удачи, или легкой воды, или, наоборот, посылают к черту.
Когда покачивающийся на волнах «Зодиак» превратился в темное пятно на поверхности океана, я перевел взгляд на Андрея. Он делал все правильно, причем я не заметил у него никаких признаков волнения, что, конечно же, было не так.
Несмотря на то что кабина «Тритона-2М» закрывается защитным колпаком, она не является абсолютно герметичной. Давление воды внутри нее такое же, что и снаружи. Поэтому я смог по своему наручному глубиномеру определить, что Андрей, погрузившись на тридцать метров, прекратил спуск. 13 ясный солнечный день видимость на тридцатиметровой глубине, в зависимости от прозрачности поды, составляет пять-восемь метров, а при использовании акваскопа увеличивается вдвое. Не гак уж много, но все же достаточно, чтобы при движении средним ходом успеть уклониться от встречи с вынырнувшей из мрака подводной скалой или якорной миной. Но сейчас это нам не угрожало. Опасность представляли корабли боевого охранения, барражирующие над водой вертолеты береговой и палубной авиации, один из которых заметили Андрей с Данилом, и сам подводный атомоход.