С управдомом В.В. как-то совладал, но всего вместе было уж слишком много. Года за три до того Борис Слуцкий, только что прочтя «Иванькиаду», сказал В.В.:
– Я вам завидую. Вы смешно пишете. Вы веселый человек. У вас в крови очень много гемоглобина.
Анализ крови В.В. 80-го года не сохранился, и сколько в нем оставалось гемоглобина, теперь сказать невозможно. Но надо признать, что писал он уже не смешно. Очевидно, потому, что писать смешно, лежа под колесами наехавшего грузовика, даже трудней, чем писать серьезно.
А вот описание встречи летом 1980-го. Я приехал в Керчь проститься (оказалось, навеки) с отцом и сестрой, а потом завернул в Коктебель, где был кое-кто из наших друзей. В Коктебеле на набережной, гуляя с тогда шестилетней Олей, я подошел к киоску, где продавался сок, напомнивший строку из «Мастера и Маргариты»: «Абрикосовая дала обильную пену». Я сунул в амбразуру киоска свой рубль, но, наткнувшись на другую руку, смутился, отстранился и увидел перед собой человека небольшого роста, даже ниже меня, с окладистой седой бородой, которая, казалось, была слишком для него тяжела и пригибала его голову вниз. Он, кстати, тоже был с маленькой девочкой, примерно того же возраста, что и моя. По фотографиям я узнал в бородаче знаменитого уже к тому времени Деревенщика. Живьем я его никогда не видел, но однажды, еще в 1964 году, общался по телефону. Он тогда еще только начинал печататься, я же, будучи его ровесником, ступил на эту дорожку чуть-чуть пораньше, и, должно быть, поэтому он говорил со мной почтительно, называл по имени-отчеству, а себя просил называть просто Василием. Теперь я обратился к нему по фамилии и спросил, он ли это.
Он встрепенулся, обрадовался, хотя уже привык быть узнаваемым, и с заметным самодовольством, а также и с настороженностью, которая живет в каждом советском человеке, сказал одновременно окая и, как ни странно, картавя:
– Да вроде бы он.
– Очень приятно, – сказал я и тоже представился.
– Как же, как же, читал, – сказал он неожиданным для меня и не очень подходящим к случаю покровительственным тоном, каким говорят старшие с младшими.
Тон его меня удивил, а знание – нет: мне было известно, что многие люди читали «Чонкина» и «Иванькиаду» в Сам– и Тамиздате, но все-таки приятно было получить еще одно подтверждение, что и в отдаленных провинциях люди имеют представление о том, что я пишу.
– Читали? Значит, доходят до ваших мест такие книги? – переспросил я, имея в виду опять-таки Тамиздат, переспросил просто из вежливости, в положительности ответа нисколько не сомневаясь.