Впрочем, надо признать, что мама по недостатку времени занималась мной нерегулярно. Днем она училась в педагогическом институте, а вечером работала. Когда она уходила в институт, я еще спал, когда она возвращалась с работы, я уже спал. Иногда, впрочем, между учебой и работой мама забегала домой, и тогда мы коротко виделись во время обеда.
Как раз в тот день так и было. Мама пришла, мы пообедали и разошлись: мама на работу, а я на двор, к сараям, где, оседлав свинью Машку, пытался овладеть приемами верховой езды. Во время этой тренировки прибежал Мокрица и сообщил, что меня спрашивает некий дядя.
Дядя оказался каким-то небритым оборванцем. На нем была старая и довольно рваная, с торчащими из нее клочьями грязной ваты телогрейка и стоптанные рыжие солдатские бутсы, прошнурованные шпагатом.
– Ты Вова? – спросил оборванец, странно усмехаясь.
– Вова.
– А как твоя фамилия?
Я сказал.
– А где ты живешь?
Я показал.
– Ну пойдем к тебе.
Я повел его к себе домой, поминутно оглядываясь и вглядываясь в его заросшее жесткой щетиной лицо.
Во дворе бабушка развешивала белье. Увидев приведенного мною бродягу, она ахнула:
– Коля!
И, бросив белье, повисла у оборванца на шее. А я кинулся вон со двора.
Мать была уже далеко, но я все-таки догнал ее.
– Мама! Мама! – закричал я. – Иди домой, папа приехал!
Мама ахнула, закричала и прислонилась к стене глинобитного дома. Потом опомнилась, посмотрела на меня и уже тихо сказала:
– Что ты выдумываешь!
– Правда! Правда! – захлебывался я. – Это папа. У него вот здесь родинка.
Элиза Барская. Кровать Екатерины Великой
Мне часто кажется, что в наш век женская верность относится к числу никому не нужных добродетелей.
Почему я должна быть верна своему мужу, который не проявляет при виде меня никаких эмоций и ходит в меня, как в нужник, только для того, чтобы освободиться от того лишнего, что накопил его организм? На каких небесах мы сочетались, когда регистрировали свой брак в казенном учреждении с бюстом Ленина на красной подставке, а заведующая тем заведением, депутат райсовета и член бюро райкома, руководила нашими узакониваемыми ею действиями: «Молодые, поцелуйтесь!», точно так же, как она говорит на собрании: «Кто «за», поднимите руки!»?
Я бы не поколебалась, не испытала бы ни сомнений, ни угрызений совести, заведя любовника, но на эту роль никто, кажется, не претендует, если не считать некоторых «ходоков» с их расчетом на одноразовый перетрах.
Как-то давным-давно, еще до моей встречи с Егором, знаменитый лево-правый художник затащил меня в свою мастерскую на Малой Бронной. Это была огромная мансарда, чуть ли не двести квадратных метров со стеклянным потолком, с какими-то закоулками, лесенками, антресолями, заваленными работами автора. Часть его работ висела на стенах вперемежку с бесчисленными изображениями, живописными и фотографическими, его жены, известной кинозвезды. Вдоль стен на полках располагалась эклектическая коллекция из хохломы, гжели, старых самоваров, утюгов и самых разных образцов конской упряжи: седла, хомуты, стремена, вожжи, уздечки и колокольчики.