– Когда вы в последний раз видели вашего мужа?
– Мужа? Но... вчера вечером, после обеда, когда он отправлялся на вокзал Порта Нуова к поезду... А что?
– Вопросы задаю я, синьора!
– Но, синьор, мне кажется, что...
– Когда вы виделись с вашей подругой синьорой Фотис?
– Только что.
– Откуда вы шли?
– Из дома.
– Вы лжете! Вы покинули ваше жилище вчера вечером после отъезда вашего мужа. Вы зашли к синьоре Фотис и ушли... Куда?
– Это вас не касается!
– Почему вы здесь?
– Не знаю... Я позвонила Лидии, это она мне передала, что вы хотели меня видеть...
– Она вам больше ничего не сказала?
– Нет... Просто что у меня хотели что-то узнать об Эуженио... Что-нибудь случилось?
– Ваш муж знал, что вы ему изменяете?
– Как? Но, синьор...
Она бросила умоляющий взгляд на Тарчинини, словно прося о защите, но итальянец не шелохнулся. Сайрус А. Вильям, не давая себя разжалобить, приказал:
– Отвечайте, синьора!
– Но... но вы не имеете права...
– Да или нет, подозревал ваш муж, что вы ему изменяете, или не подозревал?
– Я... я не знаю...
– Вы лжете!
– Клянусь вам...
– Вы лжете! И ваша ложь только укрепляет имеющиеся против вас подозрения!
– Какие подозрения?
– Повторяю, синьора, вопросы задаю я! Где вы провели ночь?
Тарчинини счел нужным дать молодой женщине совет:
– Лучше вам сказать правду, синьора. Мы были у вашей подруги, и ей пришлось сознаться, что вы не ночевали у нее.
Она в нерешительности крутила пальцами носовой платок. Американец почувствовал, что победа за ним.
– Где вы провели ночь?
– У моего... моего друга.
– Которого зовут?..
– Это в самом деле необходимо?
– Которого зовут?..
– Ланзолини... Орландо Ланзолини.
Лекок выпрямился и подмигнул Тарчинини:
– Хоть одного зовут не Ромео!
Измученная, изнывающая от беспокойства Мика, не владея собой, вскричала:
– Но объясните же мне, наконец...
– Я скажу вам то, что сочту нужным, и тогда, когда найду нужным. Прежде ответьте на вопрос, который я вам недавно задал и о котором вы, кажется, забыли: знал ли Эуженио Росси, что вы ему изменяете?
– Кажется... кажется, подозревал.
– А я думаю, что он был уверен.
– Почему?
– Потому что умер из-за этого!
Она сначала, казалось, не поняла, потом смысл слов Лекока как будто дошел до нее, и она повторила недоверчиво:
– Умер?.. Эуженио умер?
– Он покончил с собой сегодня ночью, несомненно, после того, как увидел вас направляющейся к Ланзолини. Вы убийца, синьора!
– Нет! Нет! Нет!
– Да! Вы убили вашего мужа так же верно, как если бы своей рукой приставили револьвер к его виску!
– Нет! Нет! Нет!
– Убийца! Вы слышите! Убийца! Мне жаль, что закон бессилен против вас! Но есть иной закон, закон Божий! В вечности будете вы искупать вину, не искупленную на земле!