— Разрешите, товарищ лейтенант? — В канцелярию вошел Юревич. — Я наряд Лебедкову уже сдал.
— Ну и что дальше?
— Там якой-то прапорщик или не прапорщик, чисто як генерал, не пойму хто, ходит и боевые листки читает. А до этого он в ленинской комнате плакаты разглядывал. Я его видел раньше где-то, а кто он, не ведаю. В общем, який-то товарищ!
— Сейчас мы посмотрим, какой это «товарищ Сухов».
— Хто, хто? Сухов?
— Тундра! Классика кино — «Белое солнце пустыни».
— Якая пустыня, якое солнце, я в колгоспе на Гомельщине с утра до ночи пахал. Нас у сямье дятей восемь душ, а я старшой.
— Все, Юрик, иди, отдыхай, готовься к наряду, обслуживай любимую бронетехнику.
Я вышел из канцелярии, огляделся: в коридоре никого не было.
— Дневальный, где гуляет проверяющий? — спросил я у Свекольникова.
— В курилке сидит. Он совсем ведь не проверяющий, я его знаю, это наш новый «комсомолец батальона».
— А-а-а. Вот кого боятся наши сержанты.
Я вышел из казармы познакомиться с «товарищем инспектирующим». В просторной беседке сидели дружной компанией заменщики Чулин и Колобков, а рядом с ними курил и травил анекдоты сменщик Колобка — молодой прапорщик.
— О, приветствуем героическую личность батальона, непобедимого замполита первой роты, истребителя «духовского» спецназа «черные призраки»! — заорал Колобок. — Это лейтенант Ник Ростовцев. Собственной персоной!
— Вольно, вольно, — снисходительно и смущенно ответил я.
— Нет, честно, я хоть и награжден двумя орденами, но они заработаны моей бестолковой контуженой головой. Один раз осколок ухо перерубил, во втором случае орден за шандарахнутую камнем макушку получил. Но чтоб вот так, в психическую атаку ходить — нет уж, извините. Да еще два раза… Может, ты псих? — поинтересовался Колобок.
— Отставить разговорчики!
— Понял. А вот это, сынок, мой сменщик, — представил мне Колобков нового прапорщика (Ему исполнилось тридцать пять лет, но выглядел он на все сорок пять, поэтому Колобок разговаривал с нами как папаша.) — Прапорщик Виктор Бугрим, — усмехнулся в ответ красавчик. — Приятно познакомиться, товарищ лейтенант.
У прапорщика была кудрявая шевелюра, «фраерские» усики, хитрая улыбка и наглые голубые глаза. Ловелас-сердцеед, гроза женщин.
— Почти что Баграм! Ты попал в «одноименную» дивизию, — заулыбался я. — Будем знакомы, перейдем лучше на ты, мы ведь коллеги.
— Хорошо, будем на ты. Меня, Артюхин отправил наглядную агитацию проверять. У тебя и во второй роте все в плюсах, а в третьей и у минометчиков — одни нули.
— Хороший результат, в трудные для нашей роты времена. А то в первой плохо да плохо. Пока ротный в госпитале, каждый норовит лягнуть, что-то найти нехорошее. Когда домой, Колобок? — спросил я сочувственно у ветерана.