— Ты меня ограбила! — возопил Олаф. — Я эти деньги на старость копил! И тебе на приданое, неблагодарная девка!
— Ну так значит, это были мои деньги, — сказала Ольга.
— Ничего подобного! — заорал любящий папаша. — Дочь принадлежит своему отцу, пока он не купит ей мужа! На то самое приданое! И ты прекрасно знаешь, вороватая ведьма, что я приготовил тебе прекрасного мужа — а ты ограбила меня и сбежала!
— Ну да, отчасти именно поэтому я и сбежала, — кивнула Ольга.
— Нет, вы слыхали, а? — воскликнул Олаф, обводя взглядом притихших студентов, словно был уверен, что они наверняка с ним согласятся. — Вы когда-нибудь слыхали о подобной неблагодарности? Дочь должна слушаться папу!
— Только в том случае, если отец честно выполняет свою часть сделки, — возразил Лукин.
Выпученные голубые глаза Олафа и ствол его пистолета уставились на Лукина.
— Эт-то что такое? А ну, отвечай, кто б ты ни был!
— Я говорю, — начал Лукин, дрожа не меньше Ольги, — что послушания можно требовать лишь в том случае, если...
— Это наследный принц Лютерии, отец! — поспешно вставила Ольга.
— А-a. Ну, тогда я его убивать не стану, — сказал Олаф. — Прострелю ему, пожалуй, колено, да и всего делов. Но сперва я хочу получить назад свои деньги!
Он перевел взгляд на Коркорана.
— Эй, вы! А ну выкладывайте денежки. Возвращайте все, что эта неблагодарная кляча заплатила вам за обучение.
«Главное — успокоить его, — думал Коркоран. — Добиться, чтобы он ушел».
— Да-да, конечно! — с готовностью ответил он. — Надо только попросить казначея, чтобы принес деньги.
Он уже успел отправить по нескольку магических призывов волшебнику Денчу, и волшебнику Финну, и Мирне, и Умберто, и всем, кто только мог оказаться в университете. «Но где же они? Почему никто из них даже не пытается что-нибудь сделать?» — лихорадочно думал он.
А для Эльды это поспешное согласие Коркорана оказалось последней каплей. Она окончательно в нем разочаровалась. Она чувствовала, что он весь размяк от страха. Как и все прочие. Ей и самой было ужасно страшно. Она отчаянно ненавидела Олафа, ненавидела людей, которые стояли рядом с ним, хладнокровно сжимая оружие. Эльда словно уже чувствовала, как арбалетный болт вонзается ей в грудь. Тупой удар. Вспышка боли. Ошеломляющее понимание, что в следующий миг ты умрешь... И одной мысли об этом было достаточно, чтобы вынудить Эльду и всех прочих смирно оставаться на местах, как будто на них наложили заклятие оцепенения. И еще она видела, что Олаф — из тех людей, которых Дерк называл психопатами, что ему нравится стрелять в людей. Однако все это Коркорана не извиняло. Он ведь был волшебник, он мог попытаться сделать хоть что-нибудь!