— Княже? — тихонько окликнул Константина отец Николай. — Слышишь ли глас мой?
— Неужели отец Николай? — пробормотал тот. — Или это у меня уже глюки пошли?
— Здрав ты духом, княже, — обрадованно заговорил священник. — Бог даст, и вовсе оправишься. Видать, славным лекарством тебя Доброгнева попотчевала, храни Господь ее душу.
— А ты-то какими судьбами здесь, отец Николай? Неужто братец мой к гласу священнослужителя прислушался и тебя ко мне допустил? Или ты на мою предсмертную исповедь явился?
— Ишь обрадовался, — неожиданно даже для самого себя ворчливым голосом отозвался Николай. — Погоди на тот свет торопиться. У тебя вон сколько всего не завершено.
— Видать, не судьба, — отозвался мрачно Константин. — Другие за меня доделают.
— Негоже так-то, — упрекнул его мягко священник. — Сам, поди, ведаешь, как много на твои плечи возложено. И хоть тяжек крест твой, сын мой, но нести его надо, ибо за тебя под ношу твою никто плечи не подставит.
— Да уж, — согласился Константин. — Под такой груз носильщика свободного не позовешь.
— Вот-вот, — оживился отец Николай. — Коль доверили, стало быть, тащи, сколько уж мочи есть.
— Ладно, куда я денусь, попробую, — отозвался князь равнодушно и предупредил: — Но учти, отче, сил моих маловато осталось, и если он еще пару таких интенсивных допросов устроит, так они и вовсе закончатся.
— А что же ему надо от тебя? — спросил в свою очередь отец Николай.
Узник немного помолчал, но затем нехотя ответил:
— Гранаты. Точнее, секрет их изготовления.
— Как же он узнал про них? — удивился отец Николай. — Или ты сам ему их показал?
— В Исадах мы, от погони уходя, взорвали три штуки. Только благодаря этому и ушли, — пояснил Константин.
— Да-а, — протянул задумчиво священник. — Ну что тебе сказать, сын мой. Бывают такие деяния, что потом никакими молитвами не искупить. До самого смертного часа и перед Богом, и перед совестью своей сознавать будешь, что свершил грех не просто тяжкий, а смертный, испугавшись мук телесных. Великое зло содеешь ты, коли Глебу-братоубийце про них поведаешь.
— Это точно, — отозвался Константин. — Потому и молчу. Знаешь, отче, я ведь смерти особо и не боюсь. Один мудрец как-то сказал, что человек с ней вовсе не встречается.
— То есть как? — усомнился священник.
— А очень просто, — пояснил Константин. — Пока ты жив — смерти нет, а как только она пришла, то человек уже умер. Получается, что мы с ней врозь все время находимся. А вот пыток, честно говоря, страшусь, отец Николай.
— А ты все время помни, что за земными муками тебе жизнь вечная откроется. А пострадавший за гробом соединит себя с праведными душами и обретет блаженство сладостное в кущах райских. Так что не мук телесных надлежит тебе опасаться, княже, а духовной гибели. Тогда уж ничто не спасет и не сохранит тебя ни на этом, ни на том свете. А может, и не только тебя, но и всех обитателей земли нашей.