Половец оскалил в белоснежной улыбке крепкие зубы, подскакал поближе к неподвижно лежащему телу и, соскочив с коня, подошел почти вплотную к Доброгневе, но последние два шага ему не по силам оказались. Не шли ноги, и все тут. Степной дикарь смотрел на них, пребывая в полном недоумении — вроде бы все в порядке, а шагнуть не в силах. Он вновь поднял свою нечесаную голову и вдруг напоролся взглядом на глубокого старца, убеленного сединами.
Строги, суровы были очи Всеведа, и по тому, как выразительно и многообещающе они взирали на половца, недавний охотник вдруг в одночасье ощутил себя жертвой и рад-радешенек был, когда удалось ему сдвинуться с места и добрести до своего коня. А уж когда он исхитрился вскочить на него, то и вовсе возликовал, побуждая животное пуститься вскачь от этого проклятого места, где явно такие дела творились, которые для простого воина навек останутся тайной за семью печатями.
Доброгнева же очнулась через несколько минут от живительной воды, которой старик побрызгал из своей баклажки на лицо девицы-лекарки. Придя в сознание, поначалу-то она тоже перепугалась, но от седобородого старика веяло столь доброй силой, его понимающие глаза были столь участливы, что все ложные тревоги разум мгновенно прогнал прочь, девушка поняла, что покуда она здесь, в дубраве, никакая напасть ей не грозит.
А спустя какие-нибудь полчаса, не более, она уже вовсю обменивалась со старцем премудростями о разных травах, хотя при этом все больше слушала да переспрашивала, если что непонятно было. И так незаметно за разговорами о лечении пролетело время, что очнулась она, лишь когда лучи заходящего солнца, проходя через густую листву и окрасившись разноцветной радугой, несколько раз подмигнули прощально ее глазам. Но едва она вышла вновь на опушку и уселась на коня, как будто огненная вспышка сверкнула у нее в голове, и вспомнила она лицо старца, давно уже казавшееся ей знакомым. Никогда до сегодняшнего дня не доводилось ей встречаться со Всеведом ни в шумном городе, ни в дремучем лесу, ни на полях-лугах травяных, а все-таки видела она его.
И это виденье, которое предстало перед нею среди черных камней и которое она никак вспомнить не могла, теперь явственно встало вдруг перед глазами. Впрочем, и сейчас неясно было: то ли камни ей давали совет обратиться к этому деду, то ли на что другое намекали уклончиво — кто его знает. Однако утопающий и за малую хворостину норовит ухватиться, коли иной, потолще, вблизи не видит, потому и Доброгнева, особенно не веря, поведала без утайки, какая страшная беда грозит ее князю. Говорила она, робея, как бы не посмеялся старец над ее страхами, посчитав все приключившееся лишь глупым наваждением. Но нет, насторожился седобородый житель дубравы, слушал внимательно, лишь головой кивал сокрушенно да мрачнел с каждой секундой, ликом напоминая грозовую тучу, которая от натуги цвет свой из синего постепенно меняет на фиолетово-черный, пока не разразится шквальным ливнем.