Хотя если уж говорить о росте, то тут безусловным лидером стал Минька. На сытных казенных харчах он прибавил чуть ли не вдвое больше Вячеслава и в самом скором будущем явственно грозился не только догнать, но и перегнать своего старшего товарища.
Ответственность за столь важное дело, каковым была модернизация вооружения, тоже сказалась на его характере. От самого изобретения до его внедрения на практике путь лежал долгий, а ведь надо было по возможности еще и поставить все на поток. Главным же везде, на всех линиях и участках оставался пока он. Успевая всюду, Минька, тем не менее, даже передвигаться стал более солидно и степенно. Шаг его по-прежнему оставался быстрым, а походка все такой же стремительной, но бегущим его уже никто не видел. Обращение к себе по имени и отчеству он уже воспринимал как должное и ничуть не смущался этого.
Мало того, он теперь стал значительно бережливее и рачительнее в расходах, поскольку отводимые Константином суммы, в связи с постоянно увеличивающимся количеством новых проектов, и все из числа крайне необходимых, имели неуклонную тенденцию к сокращению, а качество и количество продукции при этом страдать были не должны. Идей в его голове по-прежнему витало превеликое множество, но прежде чем подойти с какой-либо из них к Константину, он уже стремился каждую тщательнейшим образом обсчитать. Сколько необходимо рабочей силы, какое сырье потребно и в каком количестве, необходимые размеры требуемых помещений и общий итог — во сколько гривенок встанет та или иная затея. Последнее, впрочем, делал уже не он, а персональный бухгалтер, которого выделил ему Зворыка, заверив, что малец хоть и не вышел годами — тот и вправду выглядел немногим старше Славки, — зато разумен на диво, а торгуется так, что и самому Зворыке за ним порой не угнаться.
Отец Николай не подрос — годы не те, однако уверенность в себе и в своих силах, а главное, в необходимости и полезности тех дел, которыми он занимается, постепенно стала все явственнее проявляться и в нем. Раны его вроде бы окончательно затянулись, и уже ничто, кроме легких полотняных повязок на обеих руках, не напоминало о том, какие муки перенес совсем недавно мужественный священник.
Единственное, что иногда и совсем немного омрачало его вдохновение, так это непреходящая до сего времени боль в руках, пробитых месяц назад огромными гвоздями. Все усилия Доброгневы и самого Всеведа ни к чему не приводили. Сам отец Николай старался не подавать виду, но иногда по закушенной нижней губе и выступившей на лбу испарине Константин понимал, что выздоровление почему-то затягивается и далеко не все обстоит так хорошо, как говорит сам священник.