Как она оттуда выбралась и когда — Доброгнева не помнила. Все плыло перед глазами, повторяясь в обратном порядке: и страшный лес, и жуткое болото, и, наконец, широкая, полноводная Ока. Далее она вновь потеряла сознание, и на сей раз окончательно.
...На набережной говор.
Над рынком гул стоит.
С торговкой спорит повар.
В далеких кузницах гром молотка растет...
В. Гюго.
Он принес ее на руках к княжескому крыльцу, когда Константин, озабоченный шумом внизу, как раз перешагнул через порог двери, осторожно приволакивая раненую ногу. Поначалу Костя даже не узнал свою лекарку. С рук дюжего мастерового, держащего Доброгневу на своих ладонях-лопатах легко и непринужденно, бессильно свешивался какой-то невесомый худой мальчишка от силы лет шестнадцати, не больше.
— Вот, — буркнул детина, бережно уложив этого мальчишку на скамью близ крыльца и разводя беспомощно руками. — Стало быть, нашел.
Он хотел было сказать еще что-то, но привычка с ранних лет безмолвно помахивать молотом, выслушивая изредка односложные команды кузнеца, и отпускать в ответ лишь скупой утвердительный кивок сказала свое, и он в самый последний момент только беспомощно пожал плечами. Мол, а чего тут еще говорить, когда и так все ясно.
Константин тоже поначалу растерялся и потому окликнул его уже на выходе со двора. Повелительного окрика князя детина ослушаться не посмел и неохотно, это чувствовалось по всем медлительным движениям его огромной фигуры, повернул назад.
Близ Доброгневы, едва только ее бесчувственное легкое тело возложили на лавку, тут же захлопотала ее верная помощница Марфуша, позабыв на время, как это ни удивительно, всю свою изрядную лень и медлительность. Рядом бестолково суетилось еще с добрый десяток дворовых людей, каждому из которых в свое время простодушная ведьмачка успела помочь по лекарской части. А если и не самого исцелила, то кого-то из близких.
— Что с ней? — отрывисто спросил Константин. — Где ты ее нашел?
— Так ведь она моей матке варево от зуба давала дней пять назад, — начал свой обстоятельный рассказ детина. — А ныне глядь, прямо на бережку у Оки лежит. Я сердце послушал — тукает, да и сама вроде дышит, хоть и тихо, еле-еле. Жива, стало быть. Ну я ее и того. — Он развел огромные ручищи, явно не зная, что еще сказать князю.
— Сам-то кто будешь? — поинтересовался Константин, в нетерпении поглядывая на лежащую бездыханную Доброгневу, но сознавая, что надо хоть чуть-чуть, ради приличия, побеседовать со спасителем и как-то вознаградить его за содеянное.
— Так я Словиша. В юнотах