— Тебя Онуфрий прислал? — осведомился Константин.
— Он и солнышко взошло. Вставай, княже, пора.
— Ты вот что, Афанасий, — быстренько одеваясь, удержал его уже на выходе из шатра Константин. — Тебе что Онуфрий велел?
— У шатра в тридцати шагах стоять. Кто выйдет — стрелой бить. Стараться в шею целить, она кольчугой не прикрыта. Да ты не сомневайся, княже, справлюсь. Это для меня плевое дело, — обнадежил он. — Я за тридцать-то шагов не только шею, а и яремную жилу стрелой перебью. Оно для нас...
— Ты вот что, — перебил его хвастовство Константин. — Тут кое-что изменилось, но Онуфрий еще не знает про это и объяснять некогда. Ему ничего не говори и не возражай против того, что он тебе скажет, но на самом деле стрелять ты ни в кого не будешь.
— То есть как так? — удивился и почему-то обрадовался Афонька.
— А вот так. Живыми они нужны. Понятно тебе?
— Ну и слава Богу, — облегченно вздохнул Афонька, — Смертоубийство — грех великий.
— Ну да, — усмехнулся Константин. — А половцы как же?
— Это нехристи немытые, — равнодушно отряхнулся ратник. — За них и Христос простит, и Перун улыбнется. А своих — грешно.
— Ну вот и не стреляй. Только Онуфрию про этот разговор ни-ни. Да и другим тоже.
— Так я чего, один, что ли, стрелять не буду? — не понял Афонька. — А остальные-то как же?
— А много вас таких?
— Да с десяток, не менее. Половина наших, а четверо — из дружины боярской.
— Когда зайдем на пир, в шатер, тогда и оповестишь всех. Но не раньше. Скажешь, князь приказал.
— А ежели не послушают, тогда как? — растерялся Афонька.
— Повеление князя не выполнят? — изумленно поднял брови Константин.
— Так ведь наши-то все исполнят, а боярские заартачиться могут. У них, чай, свой воевода. К тому же ежели бы ты сам, княже, повелел — то тут оно, конечно. А кто я такой?
— Тогда скажи так. Не верят — пусть стреляют. Но если хоть одна стрела в тех, кто из шатра выбегать будет, вопьется, ответ передо мной держать будут, а рука у меня тяжелая.
— Ясно, княже. Не сомневайся, все исполню как есть, — склонился в поклоне Афонька и выбрался за полог шатра.
Одевшись наскоро и сполоснув лицо, Константин выскочил из шатра и первым делом глянул на ленивое солнце, которое едва-едва оторвалось от земли. «Где-то через полчаса Епифан поскачет. Стало быть, через пару-тройку часов здесь будет. Пока все нормально идет», — мелькнуло в его голове.
Едва он вышел, как чуть не столкнулся с Гремиславом.
— Извиняй, княже, — бесстрастно-угрюмое лицо его было, по своему обыкновению, непроницаемо, и угадать, какие чувства испытывает в настоящий момент этот суровый человек, не смог бы никто. — Я до тебя шел. Вечор Онуфрий наказал вместе с Епифаном в шатер войти, где вы пировать будете. И Изибору так же указал с Лебедой и Козликом. Верно ли?