Кто-то шарахался под деревьями, звал собаку. Из черных зарослей выплыл огонек и двинулся в нашу сторону.
— Буся, Буся!
— Эй! — крикнула я, — Хозяин! Отзови пса! На цепи надо держать таких бешеных.
— Гав-гав-гав! — заливалась Буся.
— Отзови собаку, холера!
— Ааа! — вдруг взвизгнул хозяин, — Навья! Навья! Мара! Буся, куси ее!
— Да ты что! — взвыла я. — Какая мара, протри глаза!
— Куси, Буся, куси!
— Гав-гав-гав!
Собака скакнула вперед, получила комок земли в нос и отскочила.
— С ума сошли! Чокнулись совсем! Пропустите меня, уроды!
— Пошла, мара, пошла! В землю пошла, в воду, под камень! Куси ее, Буся!
Голосивший размахивал фонарем, и я внезапно узнала его. Узнала тяжелые плечищи и крохотную, плоскую, как чечевичное зернышко, голову, и стеклянные от страха глаза, и рыбий хлопающий рот.
— Мара! — кричал Кайн-придурок. — Навья! Иди под камень! Иди на место! На место! На место!
Я попятилась. Безумец… откуда он знает? Откуда?
Сверху, с тропинки, прилетел комок земли и ляпнулся мне в грудь. Второй едва не попал в лоб.
Остро, так, что свело внутренности, вспомнилось: камни, куски глины, какая-то гниль — в лицо, в голову, градом, сбивающим с ног ливнем. Не закрыться руками — связаны руки — только отворачиваться, прижиматься щекой к плечу. Липнут волосы, в глаза течет дрянь, мешаясь со слезами, кляп не дает дышать.
— Ррр! гав-гав-гав-гав!
Я повернулась, подхватила юбки, и бросилась прочь по пляшушему под ногами мостку. Холера, проклятье, урод поганый! Чтоб тебе пусто было! Чтоб тебе…
Навстречу, на мост, из зарослей противоположного берега вдруг вымахнуло что-то огромное, черное. Два алых огня мазнули вверх, оставив в воздухе огненный росчерк. Тварь взвилась, мелькнула над головой, осыпав меня водяным крапом — и мосток сотрясся от удара.
— АААгррррххх! Аррр!
— Ааааййй! — по-человечески завизжала собака. Ей вторил Кайн-дурак:
— Бусяаааа!
Свет фонаря метнулся зигзагом и погас.
— Грррр! — снова вспорол ночь потусторонний рык.
— Ииии! Ску-ску-ску…
— Дьявол, дьявол, дьяаааааа!!!
Крики удалялись.
Я выбралась на темный берег и села в крапиву, икая от пережитого. Клин клином, господин маг? Ничего себе — ик! — покойники! Урод… собаку натравил… да я тебя…
Сжала ладонями лицо. Все. Все. Он полоумный, не мстить же ему, правда? Этот черный его прогнал. Или загрыз?
Кто он? Хозяин, сказал Амаргин. Хозяин кладбища. Вампир? Волк? Вервольф? В любом случае, он — тварь Полночи. Это не та сторона. Это… еще дальше.
Они что, приятельствуют с Амаргином? Жуть какая… Впрочем, ничего удивительного. Амаргин показывал мне свою фюльгью — она у него полуночная. У меня, между прочим, тоже, не к ночи будет помянута, брррр!