Когда Каспар и рыцари отправились в погоню за Кажетаном, Павел был пьян — факт, заставивший посланника серьезно встревожиться. В отличие от мрачного энтузиазма, охватившего Каспара и Рыцарей Пантеры с тех пор, как Режек принес карту, настроение Павла было хуже некуда, и Каспар сильно расстроился из-за того, что его старый друг даже не сказал «до свидания» или «удачной охоты».
Откуда Чекатило узнал, что Каспару нужна подобная информация, оставалось загадкой, но посол был не из тех, кто смотрит в зубы дареному коню. Софья пожелала ему успеха, а Анастасия страстно поцеловала, заставив пообещать, что он вернется живой и здоровый. Собрав припасы, которые потребуются в путешествии, Каспар и Рыцари Пантеры выехали в заледеневшую степь. Посол чувствовал, что наступает последнее действие трагедии, что их подтолкнули к итогу какого-то важного события, последствия которого он не мог себе представить.
Он отошел от края утеса и спустился в укрытие, образованное большими валунами, окружившими место, выбранное Куртом Бременом для сегодняшней ночевки. Сполоснув жестяную кружку снегом, посол убрал ее в седельную сумку Магнуса, а затем подошел к сидящему у костра Бремену. Валдаас выгулял лошадей и вытер им бока, прежде чем набросить на животных толстые одеяла и шкуры. Каспар был благодарен за то, что рыцарь избавил его от требующей немалого времени утомительной работы по уходу за конем. Приятно заботиться о лошади в теплом стойле, где все под рукой, но совсем другое — делать то же самое в голой степи.
Огонь уютно потрескивал, и Каспар распахнул полы плаща, позволяя живому жару добраться до тела. Сидя у костра, Бремен продолжал точить оружие, расчетливо отводя глаза от огня, — он берег ночное зрение.
— Достаточно острый? — спросил Каспар, кивая на меч.
— О хорошем мече никогда нельзя сказать, что он слишком острый,- ответил Бремен.
— Полагаю, что так. Ты намерен воспользоваться им?
— Да, — кивнул рыцарь. — Если мы даже не столкнемся с Кажетаном или кьязацкими конниками, в этих землях есть вещи подревнее и пострашнее людей.
— Правда твоя, — согласился Каспар. — Правда твоя.
— Как думаете, Кажетан уже мертв, а? — спросил вдруг Бремен, затрагивая тему, которой никто из них не касался с той поры, как они покинули Кислев.
Безбрежная ширь морозной степи лишала смысла любой предмет разговора, делая его банальным, и каждый здесь путешествовал наедине со своими мыслями. Только когда опускалась тьма и пространство смыкалось до постижимых масштабов, рыцари начинали говорить друг с другом так, словно другого шанса могло уже и не выпасть.