Ледяная Королева качнула головой.
— Нет. Веришь ты или нет, это не важно, но ты ответил на зов земли. Я уверена. Приходит момент, приходит и человек. Ты не мог не оказаться здесь, и тебе еще многое предстоит сделать.
— Например?
— Понятия не имею, — призналась Ледяная Королева с холодной улыбкой. — Ты сам должен это открыть.
IX
— Павел все еще не верит, что мы не подохли.
— Не уверен, что я сам в это верю, — ответил другу Каспар.
Они скакали по проулку, ведущему к посольству. Рыцари в бронзовых доспехах обеспечили им безопасный проезд по Кислеву, толпа, напавшая на них чуть раньше, испарилась перед грозными воинами как утренний туман. Раненых солдат Каспара везли сзади в удобном экипаже, а ему самому оседлали свежую лошадь из конюшен Ледяной Королевы, мерина мышастой масти, заменившего коня, убитого на площади Героев.
От разбитой кареты не осталось ни щепки — все обломки, очевидно, сожгли в каком-нибудь костре, а мягкую ткань обивки запихали между слоев неопрятной, кишащей вшами одежды — для тепла. Каспар не оплакивал этой потери; все равно он всегда недолюбливал подобный способ передвижения.
Возвращение не изобиловало событиями, но когда посол кинул поводья ожидающему слуге и, прихрамывая, зашагал к посольству, он почувствовал, что что-то не так — слишком уж напряжены были часовые у входа.
Они открыли для него двери и проводили в кабинет.
Там посол обнаружил дожидающихся его Курта Бремена и чекиста Владимира Пашенко.
Прежде чем Пашенко успел заговорить, Каспар обратился к Бремену.
— Что случилось? — требовательно спросил он.
— Кое-что нехорошее, — ответил Бремен.
— Что именно? Что бы то ни было, — говори.
— Сегодня утром совершено нападение на дом Матиаса Герхарда. Один из моих рыцарей погиб, другой тяжело ранен, — сообщил Курт, глубоко вдохнул и закончил: — Стефан мертв.
В желудке Каспара все перевернулось, посла обдало жаром. Внутри него забил обжигающий сердце источник неиссякаемого горя. Стефан. Его старый боевой товарищ, человек, научивший его всему, что необходимо знать солдату, чтобы выжить. Мертв. Это, должно быть, какая-то ошибка. Стефан был слишком упрям, чтобы умереть.
Но, увидев серьезное лицо Бремена, он понял, что ошибки нет. Это правда.
— А Софья? — спросил он, отчаянно боясь за нее, но еще больше боясь услышать ответ. — Что с Софьей, черт побери?
— Я не знаю, — медленно проговорил Бремен.
— Какого дьявола ты хочешь сказать этим «я не знаю»?
— Я хочу сказать, что в доме не обнаружено никаких следов ни ее, ни Матиаса Герхарда. Они оба исчезли.