Валерик повернулся к великану.
— Да, старик, а ты-то как?
Бажин снял очки и промокнул платком некрасиво слезящиеся глаза.
— От старика слышу.
Валерик громко захохотал.
— Смотри-ка, да ты совсем не то, что прежде. Бодр. Сменил жизненную философию?
Великан насупился и вернул очки на место, как бы закрывая занавес.
— Ты лучше о себе расскажи. Доходили слухи…
— Да, господа, да, — артистично поклонился Валерик, — прибыл я в родной город не только как твой дружка, Вадик, но и как лицо инспектирующее. Я теперь в надзоре.
— Правда? — глухо спросил Бажин, и рот его недоверчиво скривился, что было особенно заметно при неподвижных очках.
Валерик небрежным и одновременно уверенным движением извлек из жилетного кармана настоящий круглый хронометр, повертел в слюдяно поблескивающих пальцах и отбросил узорчатую крышку.
— Не желаете ли приложить ухо, господа сеньоры.
Вадим тут же приложил, и на его лице проявился полный живейший восторг. Было понятно, что это не муляж, что часы идут. Бажин тоже начал наклоняться, но, натянув какие-то внутренние стропы, остался в прежнем положении.
— Да-а, — протянул Вадим. Приятно, когда твои друзья достигают в жизни чего-то. — Это ведь не просто так, это ведь…
— Ты прав, Вадим, это не просто так. Раньше про меня сказали бы — генерал. Или депутат.
Бажин снова дернул ртом и шумно втянул воздух.
— Побегу я. И так уж… Ты, Вадик не обижайся. Там у меня запарка, извини за выражение. Новую технику монтируют. Душ, так сказать, Шарко.
Вадим улыбнулся и кивнул. Бажин пожал руку одному другу, другому, развернулся и зашагал в обратном направлении, с максимальной осторожностью переставляя колоннообразные ноги.
— Н-да, — сказал Валерик, — он все там же, то есть заведует мужским отделением?
— Бери выше, директор.
— Карьерист, — иронически хмыкнул Валерик. — Ну это ладно. А лишний вес, одышка, это зачем, умерщвление плоти? Это же убирается на раз-два.
Вадим пожал плечами.
— Я пытался с ним разговаривать… И жалею, что пытался.
— Интимное, слишком интимное. Тебе не кажется — он опять что-то задумал?
— Тебе так показалось?!
— Хотелось бы ошибиться.
Вадим вздохнул так, словно его назначили делать это вместо ушедшего Бажина.
— Тебе легко говорить, Валерик. Ты себя с ним не ровняй. Ты всегда везучий был.
— И это ты брось. Хотя бы по той простой причине, что дело сейчас не обо мне. Куда нам, кстати? Насколько я понимаю, Лазарет у вас теперь свой.
— Тут недалеко, прямо за речкой.
Они прошли метров сто пятьдесят по плавно петляющей и одновременно клонящейся куда-то вниз улице. «Даун-стрит» называл ее раньше Валерик, остря. Он выводил ассоциацию не столько от лондонской сестры, сколько от характера жителей улицы. Сплошь психов-даунов с которыми разговаривать имело смысл только с помощью кулаков. Теперь все встречные были приветливо улыбчивы и немногочисленны. Пока Вадим не узнал, в чем на самом деле дело, он считал, что улицы этой части родного Калинова стали значительно пустыннее, чем в прежние времена из-за того, что закрыли за ненадобностью многолюдный политехникум.