Кто-то мог бы принять одеяние «князюшки» за маскарад: атласные панталоны, шелковые чулки, камзол, крахмальные манжеты и т.п. Но здесь ко всему этому слишком привыкли, чтобы обращать внимание.
— Здравствуйте, любезнейший Василий Андреевич, — пропел Валерик, «князюшка» расплылся в умилительной улыбке, ему нравилось такое обращение, несмотря на всю его наигранность.
— Рат виеть асспада. Хгм, хгм, — прочистил он глотку. — По фужерчику первачку, у нас там, небось, уж и накапало?
— Благодарствуйте, Василий Андреевич, дела.
Вадим, вздохнув, посмотрел на отца.
— Сегодня, папа. Как раз вот иду.
Александр Александрович резко поморщился и махнул в его сторону злой, костлявой рукой и начал заново заводить патефон.
— Иди, иди. Благословляю. Пигмалион, твою мать!
Ничего не оставалось, как отправляться по своим делам, тем более что и невидимое время поджимало.
Попрощавшись с по-разному настроенными гаражными приятелями, три друга направились к выходу из сада. Пожилой, но бодрящийся Валерик, сорокалетний, увесистый и угрюмый Бажин и сосредоточенно нервный Вадим. Молодой человек лет двадцати пяти.
— И часто он так? — поинтересовался гость из Сахары.
— Отец-то? Да, считай, круглый год. Что ему сделается. Печенку чинят, когда надо. Похмелья не бывает. Работать ему не для чего, говорит. Принципиально не хочет. Представляешь, сколько себя помню, ни разу не спросил, который час.
Бажин мрачно хмыкнул.
— Правда-правда.
— Так и свихнуться можно, — заметил Валерик. — Может быть, этот «князюшка» его просвещает. Он что, действительно князь?
Вадим кивнул, поджимая губы.
— Действительно. Бобринский. Их теперь куча здесь живет. Поколений семь-восемь. Усадьбу-то, сам понимаешь, отреставрировали. И лошади, и телеги, в смысле кареты. Есть очень даже приличные люди. Косят, сами двор метут.
Словно для того, чтобы проиллюстрировать слова Вадима, из-за шеренги деревьев показалось длинное бело-желтое здание с закругленными вперед, как бы для объятия крыльями. Свежестью красок и блеском высоких окон строение радовало взгляд. Перед широким крыльцом на тщательно устроенной клумбе высился, грациозно разваливаясь на стороны, водяной венец фонтана.
Высокий человек в спортивном костюме возил граблями по розовому песку, окружающему клумбу.
— Это прадед нашего «князюшки», родной прадед. На дуэли в Париже был убит.
— Повезло, — выпятил нижнюю губу Валерик. — Тамошние кладбища, как швейцарские банки. Вишь, метет, и не думает гнушаться.
— Да что там, один из них, Бобринских, простым банщиком у Бажина работает, — сказал Вадим.
Бажин солидно кивнул.