— Не думал, что будет «так» трудно.
— Ну, братец, тут уж я тебя даже и успокаивать не стану. Хочешь иметь чистую карму — терпи. Твой крест.
— Мог бы не напоминать.
— Мог бы, мог бы.
— И потом, как это у тебя в одной куче и карма и крест?
— Да наплюй. Скажи лучше, что она из себя представляет?
Вадим медленно вернулся в вертикальное положение.
— В деле о ней изложено не слишком-то и подробно. Собственноручных документов всего около десятка. Три письма, обрывки записок, квитанции… Кажется, из тихонь. Не красотка, не уродка. Никаких особых способностей, таких в наше время называли хорошистками. Домашняя девочка. Вязание, варение. Да, ты знаешь, я ее толком и не рассмотрел, все за собой присматривал. Сам представлял для себя наибольший интерес.
— Это ты зря, никакие эксцессы с твоей стороны…
— Лучше тебя знаю, что опасаться было нечего, позаботились, но воображению не прикажешь.
Помолчали. Валерик двигал по отдельности бровями вверх — вниз, как бы взвешивая полученную информацию.
— Сколько лет?
— Двадцать два.
— Девственница?
— Да ладно тебе, Валерик!
— Что значит — да ладно!? Это самый корневой вопросец, всю дальнейшую тактику надо строить в зависимости от того, пускала она кого-нибудь себе под юбку или нет. Двадцать два года, тихоня, вязание, если еще и это…
— Иногда мне кажется, ты просто старый пошляк!
— Значит, не скажешь?
— Не скажу, — устало ответил Вадим.
— Ну что ж, тебе, так сказать, карты в руки.
— Ты же знаешь, я в карты не играю.
— И зря, а я очень даже распробовал это удовольствие, у нас отличная сложилась группешка, перечислять не буду, кое о ком ты, возможно, даже и слышал. Старички, само собой. Такие, знаешь ли, случаются преферансные пятницы. И такой сочности разговор…
— Пикейные жилеты, — мрачно хмыкнул Вадим. — Или правильнее сказать пиковые?
— Каламбур! Не прошло и ста лет, а ты уже выучился. В преферансе начальная игра — шесть именно пик.
— Здравствуйте! — раздалось сзади. Незаметно подкравшиеся дамы. Как только этот с виду каменный пол умудряется всасывать все звуки? Что за подарок! Мадам Рыжова и мадмуазель Рыжова.
— Аида Борисовна! — запел Валерик. Вадим вскочил.
Чтобы не заставлять своего слишком престарелого ученика скрипеть суставами в приступе галантности, бывшая учительница обошла строй кресел и встала перед ними. Сопровождаемая дочерью. Впрочем, определить сходу, кто из этих двух бальзаковских особ мать, а кто дочь, мог бы только близкий родственник. Эвелина убрала бородавку с губы, и обе они сделали корректировки фигуры, допустимые законом о сохранении идентичности. Впрочем, дочь та, что «скучает обликом» и выглядит чуточку старше.