Я им врать не собирался, да как объяснишь, что в нашей семье с детства ко лжи не приучены. Некому тут объяснять, да.
— Слушай, один я тут, ребята в город уехали. Вот клея нету, электричество тоже не подвели, шлифмашину включить не можем... Ягоду собираю.
Что-то с моим голосом непонятное произошло, вроде как эхо появилось. И темно вокруг стало, мне проморгаться даже захотелось. Будто перед грозой темнота.
— Огнестрельное, холодное есть с собой?
— Да откуда? Вот ножик перочинный...
— Давай сюда! — сказал прыщавый и покачал стволом. — Лезь в машину, на месте разберемся, что за стройка у тебя...
— Да зачем в машину? Разве я нарушил что-то?
А сам думаю — совсем чокнулись, уже в лесу гулять нельзя. Самая большая страна в мире. Земли столько, что целый день можно идти, и ни одного человека не встретишь, а все равно, если ты не русский — нигде свободно ходить нельзя...
Слушай, когда перед носом автоматом размахивают, что тут сделаешь? Ничего не сделаешь. И я полез в машину, а дурак этот грязный захлопнул дверь. Мне отец мой, пусть земля ему пухом будет, всегда говорил, что с милицией спорить нехорошо. Вот и вырос послушный, да...
Внутри у них совсем нечем дышать было, совсем. И темно уже стало так, что сержант за рулем зажег фары.
— Комар, на кой он нам сдался? — спросил беленький.
— Пригодится, — сказал краснорожий.
Он не сразу сел, а озирался долго. Я тогда подумал, что, наверное, из зоны уголовники сбежали. Хотя зоны возле поселка нет никакой. Потом старший сержант занял свое место и стал на меня смотреть. Нехорошо так смотрел, как будто я преступник. И снова автомат на меня наставил. Голова у него совсем мокрая от пота была, и волосы в перхоти.
— Видел кого в лесу?
— Никого. Ягоду собирал, голубику...
— Что-нибудь слышал, может? Взрывы, выстрелы? Я задумался немножко.
— Взрыва не было, — говорю, — но два раза снизу толкнуло...
— Машину не видал? Такую же, как у нас, «УАЗ»? Должна была мимо тебя проезжать!
— Не, никого не было...
Тут беленький по газам сильно ударил, я чуть губу о спинку, где железо, не разбил. Вперед как качнуло, заглянул я за кресло случайно, и, мамой клянусь, сердце сжалось. Слушай, что-то у них в машине случилось все-таки. Я кровь повидал, не ошибусь, это точно. Не хочется вспоминать, где кровь повидал, не дай Бог никому такого, да. У блондина с чудным именем Нильс под ногами коврика не было, газеты на полу рваные лежали, пропитались насквозь, и спидометр, и руки у него, и под ногтями...
Тут мне первый раз страшно стало. Решил я, что не милиция это вовсе, а убийцы из колонии сбежали.