Это было круто и дорого. Кстати, ни одну финансовую вершину мама не одолела на плечах мужчин, Мужчин она встречала, уже взобравшись на вершину, Они наивно покуривали в гордом альпийском одиночестве, не подозревая, кто карабкается следом. Когда мама последний раз втыкала альпеншток, выбранная жертва еще могла бы кинуться вниз.
При этом моя мама — дважды герой. Увидев, какая я получилась, она сделала выбор между заторможенным уродцем и красавцем-мужем-товароведом, который не желал уродца воспитывать. Позже, выскочив замуж за Иосифа, мама выдержала второй бой. Она справедливо предположила, что Эличка будет ревновать к потенциальному сопернику, и вскоре оставила чадолюбивого кавказца, так и не одарив его наследником. Третий, Жора, оказался терпеливее прочих, за что ему стоит воздвигнуть небольшой монумент. Этот монумент должен выглядеть так: внушительный диван, телевизор и круглый животик Георгия, поверх которого укреплена тарелка с его любимыми сухофруктами.
Когда я убедилась, что Жора у нас прижился, я робко спросила маму, зачем. То есть зачем ей нужен человек, от которого так мало толку? Он обеспечен, но Иосиф был гораздо богаче. Он не тупой, но скучен до зевоты. Он пресный, не умеет ухаживать, пузатый, ленивый, вечно жующий, вечно укрывшийся газетой, хомяк, бесцеремонный и храпящий мерзавец...
Я просто повторила маме эпитеты, которыми она награждала Жору.
— Ты глупая! — сказала мама и чмокнула меня в лоб.
— Без сомнения, — согласилась я. — И все равно, зачем?
— Затем, что он полюбил меня с моим яйцом и гор бом, — мама поглядела на меня вызывающе и гордо, как будто отхватила на диком пляже титул мисс «Не слишком отвисшие сиськи».
Она упомянула горб, но я на нее не обиделась. Я поняла, почему ей комфортно с Жорой. Мама позволяла ему видеть вместо стервы хрупкую, беззащитную фею, окруженную яйцом. То есть горбом. Какой бы фортель Марина ни выкинула, Жора всякий раз лишь радостно находил подтверждение своей гуманистической теории. Очевидно, в какой-то момент мама все обдумала и решила Жору полюбить.
У нее это получилось, я бы не смогла. Потому что я пока еще дура. Я пока еще верю, что любимый мужчина — это не тот, кого за глаза называешь «толстым мерзавцем».
Я не уверена, увижу ли когда-нибудь маму и Жору. Оказывается, очень тяжело признаться самой себе, что твоих близких больше нет. Это дикое ощущение, когда трусливый разум цепляется за самые нелепые надежды. Иногда я просыпаюсь и убеждаю себя, что мама где-то снаружи, ждет меня за стеклом...
Не хочу об этом...
Я расту одна, я получаю отличные оценки и уныло считаю дни до светлого выпускного вечера, который мне предстоит провести, не вставая из-за стола. Зеркала не входят в число моих приятелей. Оттуда подслеповато моргает корявое лобастое чудище, осыпанное разноцветными прыщами и веснушками. У чудища вдобавок торчат на редкость несимпатичные уши и косит левый глаз. Но это ерунда, ниже подбородка все еще безобразней.