— Он мог бы занять очень высокое положение в новой иерархии, — ответил я, чуть подумав.
— Но тогда ему стоило бы всеми силами поддержать подобные перемены.
— Возможно, но есть одна загвоздка. Нарушение баланса ведет к быстрым переменам... слишком быстрым для общественного сознания. Можно перевернуть мир, но создать при этом такой хаос, что путь к желанному благоденствию растянется на века.
— Но ведь это будут перемены к лучшему. Неужели люди не поймут своей выгоды?
— Резкое изменение образа жизни выбьет у них почву из-под ног, лишит чувства защищенности. Крушение старых, проверенных ценностей аукнется анархией, а анархия — это биржевой коллапс, резкий рост цен на товары первой необходимости, локальные войны с множеством жертв... Может, сейчас наш мир и несправедлив, но мы, по крайней мере, давно уже отвыкли от столь серьезных потрясений. Взрыв может быть ужасающим и кровавым. Не зря говорят, благими намерениями мостится дорога в ад.
— Тогда надо бороться против этого.
— То есть встать на сторону тех, кто пытается сохранить существующий порядок вещей, — усмехнулся я. — Тех, кто несет бред о таинстве власти и тем укрепляет власть олигархии, кто разговорами о священной собственности защищает права грабителей на награбленное, заменяет духовный путь церковными догмами и ритуалами, скрывает эксплуатацию за красивыми россказнями о содружестве труда и капитала, — короче, защищать несправедливость этого мира.
— Я не понимаю тебя! — отчаянно замотала головой Юля. — Ты только что говорил о том, что надо предотвратить взрыв...
— В том-то и беда, что ко взрыву мы идем под флагом борьбы за справедливость, а стабильность защищают обманщики и воры.
— И что же ты выбрал? Кого поддержишь?
— Никого. Разрушать существующий порядок вещей — неприемлемо для князя Юсупова. Поддерживать подлецов — невозможно для Сяо Лунга.
— Значит, ты будешь ждать, кто кого победит?
— Я знаю исход.
— Чем же все закончится?
— Ничем. Все останется как есть.
— Тогда и беспокоиться нечего, — передернула плечами Юля.
«Может быть, если не знать, на какую бурю способен Гоюн, — подумал я. — Тигр явно готов к прыжку, и какая разница, будет ли эта атака губительна для него самого, если пострадают невинные люди?»
Некоторое время мы ехали молча.
— Ты говорил с Гоюном? — спросила вдруг Юля.
Я резко повернулся к ней.
— С чего ты взяла?
— Так, показалось.
— С Гоюном.
Я почему-то пришпорил лошадь, но Юля быстро нагнала меня.
— Ты боишься его? Наверное, он действительно опасный человек. Я ведь долго верила ему.
— Он действительно опасен, очень опасен... но я боюсь себя.